Пожалуйстаааа срочно осталось два часаа... написать сочинение на тему один в

Комедия Горе от разума явление в российской литературе редкое. Более шестидесяти лет вспять поэт А. Блок увидел, что комедия не разгадана до конца, и мы не очень-то хорошо разобрались в его истинном. Кто же все-таки он, Чацкий?

Теснее дословно 1-ые реплики приоткрывают нам его искренний мир. Мы лицезреем натуру целостную, стопроцентно отдающуюся чувству, переполняющему ее: любви к Софье.

Чацкий, сходственно влюбленному Ромео, перенесся на крылах любви и ему также не помеха родные Софьи, сам Фамусов, взгляды которого никак не разделяет Чацкий.

Итак, Чацкий, полный радужных надежд и умопомрачительных планов, не заезжая даже домой (это после 3-х летней разлуки!), мчится к Софье:

Чуток свет уж на ногах! И я у ваших ног.

И что же он находит? Софья не радована, а быстрее даже огорчена, раздражена его приездом. Он не может осознать причины такового дела и думает, что виновница холодности Софьи разлука. Он даже представить для себя не может, что Софья (умница Софья!) предпочла его Молчалину. Даже когда это становится очевидным, Чацкий не верит, успокаивая себя идеею: Она его не почитает. Для Чацкого ум остается постоянным (если не главным) качеством, за которое можно полюбить человека. . Именно потому, что это качество отсутствует у Скалозуба, Чацкий исключает его как потенциального соперника. Конкретно поэтому он не верует, что Молчалин ее ставленник.

До этого был так глуповат, Уж разве поумнел?

недоумевает Чацкий. Для него загадка, почему Софья избрала Молчалина, но ему светло одно: Софья его (Чацкого) больше не любит. Воздушные замки Чацкого разрушены, на их месте осталось пепелище.

В душе Чацкого происходит надлом. Он теснее не тот, каким выл три года, три часа вспять. Он разыскивает виновников собственной катастрофы и находит их. Он лицезреет, что среда, воспитавшая Молчалиных, подобна трупному яду, отравляющему и разлагающему живые организмы. Софья оказалась непрочна к этому яду, и потому душа ее погибла.

Из огня тот выйдет невредим, Кто с вами денек пробыть успеет, Подышит воздухом одним, И в нем рассудок уцелеет,

в гневе кидает Чацкий в лицо Фамусову и всем тем, кто после банкета успел разъехаться по домам, но кто тоже несет большую часть ответственности за эту трагедию.

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок, решает Чацкий. Он уезжает, увозя с собой мильон терзаний неминуемых для человека с его темпераментом, разумом и взорами

Чацкий умеет самостоятельно думать, и это стращает в нем Фамусова. Он не нуждается ни в чьем опыте, ни в чьих суждениях: он накапливает собственный опыт, он имеет свои суждения. Если бы он возжелал употребить свои возможности для продвижения по службе, Москва была бы от него в восторге. Но он не возжелал и это само по для себя стало теснее вызовом для фамусовского сообщества.

Чацкий, с его остроумием и велеречьем, мог быть украшением Москвы, а он свет бранит наповал. А это Москва никому не прощает и простить не может. Чацкий нарушает покой фамусовского общества, и чтоб спастись от него, они объявляют его сумасшедшим, они клевещут на его неумолимую логику, против которой тяжело сделать возражение, поэтому что перечить нечего. Чацкий стращает столичных бар, потому что он носитель нового и передового. Они чувствуют где-то в глубине души, что Чацкий прав, что они зек минувший. Сознание этого отягощает вину Чацкого в их очах. Он произвел смятение в их обленизшихся разумах, а из глубины души подымается ужас: А что, если?

Но Чацкий прав и это присваивает ему силы, ума, духа и бодрости. Собственная драма не делает его неразумнее она лишь обостряет его чувствительность к несправедливости и обману. Его убеждения не пошатнулись под натиском резонов Фамусова. Он, как истинный боец, владеет значительной силой воли и твердостью. Его орудие острое, ловкое, язвительное либо страстное слово, правда и факты. Фамусовскому обществу трудно дать достойного соперника Чацкому, потому они стремятся прогнать его. Но поздно: зерна сомнения посеяны, они непременно дадут ростки. Чацкий человек деянья, только таковой человек может стать истинным победителем, даже если он один в поле вояка, даже если количественный перевес не на его стороне.