Какие средства выразительности употребляются в стихотворении Блока? НАД ОЗЕРОМ

Какие средства выразительности употребляются в стихотворении Блока?


НАД ОЗЕРОМ

С вечерним озером я разговор веду
Высочайшим ладом песни. В тонкой почаще
Высоких сосен, с выступов песчаных,
Из-за могил и склепов, где огни
Лампад и сумрак дымно-сизый -
Влюбленные ему я песни шлю.

Оно меня не видит - и не надобно.
Как женщина усталая, оно
Раскинулось понизу и глядит в небо,
Туманится, и даль поит туманом,
И отняло у неба весь закат.
Все выполняют прихоти его:
Та лодка тесная, ласкающая гладь,
И тонкоствольный строй сосновой рощи,
И семафор на далеком берегу,
В нем отразивший собственный огонь зеленоватый -
Как раз на самой розовой воде.
К нему ползет трехглазая змея
Своим единственным стальным методом,
И, до этого свиста, озеро доносит
Ко мне - ее ползучий, осиплый шум.
Я на уступе. Надобно мной - могила
Из темного гранита. Подо мной -
Белеющая в сумерках дорожка.
И кто посмотрит снизу на меня,
Тот ужаснётся: такой я недвижный,
В широкой шапке, средь ночных могил,
Скрестивший руки, стройный и влюбленный в мир.

Но некоторому посмотреть. Понизу идут
Влюбленные друг в друга: нет им дела
До озера, которое понизу,
И до меня, который наверху.
Им необходимы человеческие вздохи,
Мне необходимы вздохи сосен и воды.
А озеру - красавице - ей нужно,
Чтоб я, никем не видимый, запел
Высокий гимн о том, как светлы зори,
Как стройны сосны, как свободна душа.

Прошли все пары. Сумерки синей,
Белей туман. И девичьего платья
Я вижу складки легкие внизу.
Задумчиво прошла она дорожку
И сиротливо села на ступени
Могилы, не заметивши меня...
Я вижу легкий профиль. Пусть не знает,
Что знаю я, о чем пришла грезить
Грустящая женщина... Светлеют
Все окна далеких дач: там - самовары,
И голубий дым сигар, и тонкий смех...
Она пришла без спутников сюда...
Наверняка, наверняка прогонит
Затянутого в китель офицера
С вихляющимся задом и ногами,
Закручеными в трубочки штанов!
Она смотрит как словно за туманы,
За озеро, за сосны, за бугры,
Куда-то так далёко, так далёко,
Куда и я не в силах заглянуть...

О, теплая! О, узкая! - И быстро
Ей на уровне мыслей приискиваю имя:
Будь Аделиной! Будь Марией! Теклой!
Да, Теклой!.. - И вдумчиво глядит
В клубящийся туман... Ах, как прогонит!..
А офицер уж недалеко: белоснежный китель,
Над ним усы и пуговица-нос,
И тонкий блин, приплюснутый фуражкой...
Он подошел... он жмет ей руку!.. глядят
Его гляделки в светлые глаза!..
Я даже выдвинулся из-за склепа...
И вдруг... протяжно чмокает ее,
Дает ей руку и ведет на дачу!

Я хохочу! Взбегаю вверх. Кидаю
В их шишками, песком, кричу, пляшу
Посреди могил - незримый и высочайший...
Ору: "Эй, Фёкла! Фёкла!" - И они
Напуганы, сконфужены, не знают,
Откуда шишки, хохот и песок...
Он ускоряет шаг, не запамятывая
Вихлять проворно задом, и она,
Прижавшись сильно к кителю, практически
Бегом бежит за ним...

Эй, добросердечной ночи!
И, выбегая на крутой обрыв,
Я отражаюсь в озере... Мы лицезреем
Друг друга: "Здравствуй!" - я кричу...
И гласом кросотки - леса
Прибрежные ответствуют мне: "Здравствуй!"
Кричу: "Прощай!" - они орут: "Прощай!"
Лишь озеро безмолвствует, влача туманы,
Но явственно на нем отражены
И я, и все союзники мои:
Ночь белоснежная, и бог, и твердь, и сосны...

И белая задумчивая ночь
Несет меня домой. И ветер свищет
В горячее личико. Вагон летит...
И в комнате моей белеет утро.
Оно на всем: на книжках и столах,
И на кровати, и на мягеньком кресле:
И на письме трагической актрисы:
"Я вся усталая. Я вся больная.
Цветочки меня не веселят. Пишите...
Простите и сожгите этот абсурд..."

И бессильные слова... И длинный почерк,
Усталый, как ее усталый шлейф...
И томностью горящие буковкы,
Как ясный камень в черных волосах.