Рассказ Хлестакова о петербургской жизни в 3 действиях как одна из

Третье деянье комедии Николая Васильевича Гоголя Ревизор развертывается в доме городничего, куда Хлестакова привозят после завтрака в богоугодном заведении, руководимом Артемием Филипповичем Земляникой. Подгулявший Хлестаков находится в прекрасном расположении духа; знакомство с дамами в личике супруги городничего Анны Андреевны и дочери Марьи Антоновны еще больше настраивают его на игривый лад и вызывают желание пустить им пыль в глаза. В таком настроении он начинает рассказ о своей петербургской жизни. Присутствующие бюрократы во главе с городничим внемлют его с потаенным трепетом. Чтоб прояснить суть характера Хлестакова и его поведения в этой одной из кульминационных сцен комедии, следует вначале обратиться к авторским Замечаниям для господ актеров. Гоголь указывает, что этот персонаж несколько приглуповат и, как разговаривают, без короля в голове, один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Разговаривает и действует без всякого соображения. Он не в состоянии приостановить неизменного внимания на какой-нибудь идеи. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Монологи Хлестакова в 3-ем деянии вполне соответствуют этому предуведомлению. Начинает он с описания собственной служебной деятельности, пока только в незначительной ступени ее приукрашивая: Эх, Петербург! что за жизнь, право! Вы, может быть, размышляете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружественной ноге. Этак стукнет по плечу: Приходи, братец, обедать! Я только на две минутки захожу в департамент, с тем только, чтоб сказать: Это вот так, это вот так! Произнесенное Хлестаковым никак не очевидецствует о его высочайшем служебном положении. Здесь же он в 1-ый раз проговаривается: Хотели было меня даже коллежским асессором сделать Из слов Осипа мы знаем, что Хлестаков имеет низший чин в табели о рангах коллежского регистратора (елистратишки, как пренебрежительно выражается его слуга), что подходит младшему офицерскому чину прапорщика. Коллежский асессор гораздо более высокий чин, отстоящий от низшего на целых шесть ступеней. Естественно, присвоить коллежскому регистратору сразу чин асессора невероятно. Здесь следует отметить, что все присутствующие, как выяснится несколько позднее (в эпизодах их официального представления Хлестакову), имеют более высокие чины: арбитр Ляпкин-Тяпкин тот самый коллежский асессор; почтмейстер Шпекин и попечитель богоугодных заведений Земляника надворные советчики (что подходит подполковнику); даже самый низкий по чину смотритель училищ Хлопов и тот титулярный советчик, то есть на пять ступеней опережает реального Хлестакова. А уж городничий не зря командует всеми, желая непосредственно не обозначено, какой у него чин. Тем не менее, уже в самом начале похвальбы Хлестакова все присутствующие, не вникая в суть, признают его главенствующее положение и даже отрицаются посиживать в его пребываньи: Чин таковой, что еще можно постоять, скромно изъясняет городничий. Воодушевленный первым успехом собственного вранья, Хлестаков благоприятно просит всех садиться, а сам увлекается и продолжает набивать для себя стоимость. Вот градация его надуманного роста по служебной лестнице: Один раз меня даже приняли за главнокомандующего: бойцы выскочили из гауптвахты и сделали ружьем; Интересно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не пробудился: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж ж ж Другой раз и министр; Один раз я даже управлял департаментом посещало, как прохожу через департамент, просто землетрясенье, все дрожит и трясется как лист. И, в конце концов, верхушка: Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я таковой! я не посмотрю ни на кого я разговариваю всем: Я сам себя знаю, сам. Я всюду, всюду. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш (Поскальзывается и чуток-чуток не шлепается на пол, но с поклоненьем поддерживается бюрократами.). В согласовании с придумываемым ростом фигуры Хлестакова усиливается и страх, производимый им на присутствующих чиновников: при упоминании министра городничий и остальные с застенчивостью встают со собственных стульев; при выдумке о руководстве департаментом городничий и остальные трясутся от ужаса. А после слова фельдмаршал, оборванного на середине падением Хлестакова со стула, и городничий, и все другие теряют дар членораздельной речи. И этот животный страх стопроцентно лишает их способности реалистически оценивать слова врунишки. А он проговаривается непрерывно: Как взбежишь по лестнице к для себя на четвертый этаж начинает он и осекается: Что ж я вру я и позабыл, что живу в бельэтаже. (На верхних этажах в Петербурге обычно селились люди низкого достатка.) Так же вздорны россказни Хлестакова о его литературных успехах. Он готов именовать себя творцом всех известных литературных творений, да и с Пушкиным на дружественной ноге.