Короткое содержание "На озере Светлом" по главам! Пожалуйста!!!

Весна. В черном саду поют соловьи. Фермеры в поле словно ленивые ясные боги. Всюду дискуссии о японской войне, о будущем кроволитии. В Алексеевку пришли сектанты бродили где-то крещеные и веру утратили, стращают геенной огненной. Да это же не Христос, думаю я, Христос милосердый, светлый без книжек



2-ая моя родина Волга, кондовая Русь со скитами, раскольниками, с верой в град невидимый Китеж. Под Иванову ночь собираются со всех сторон путешественники на Ветлугу в город Варнавин, чтобы ползти ободком друг за дружкой всю ночь вкруг древесной церковки над обрывом. Варнава-чудодей помог царю Ивану брать Казань. Теплится над его гробницей свеча, а в черном углу пророчествует бородатая старуха: И придет Аввадон в Питенбург, и сядет на королевство, и даст печать с цифрой 600 шестьдесят 6. С годины Варнавы паломники ворачиваются в Уренские леса. Здесь по скитам и деревенькам живут отпрыски ссыльных стрельцов, сохраняют ветхую веру, крестятся 2-мя перстами. Что-то ребячески легковерное и мужественное сочеталось в этих русских рыцарях, заключительных, вымирающих лесных стариках. Прятались они по болотам, седели в ямах, читали праведные книжки, создавали мольбу Чтоб выяснить о их, недоверчивых, настороженных, дают мне в провожатые юного книгоеда Миши Эрастовича. С трудом мы добираемся до известного в окружении Пётрушки. Ребенком он удрал в заволжские леса Господа разыскивать. Христолюбец Павел Иванович отрыл ему яму, накрыл дощечками, отдал книжки, свечки, по ночам носил хлеб и воду. 20 семь лет провел Пётрушка под землей, а как вышел, настроил избушек, собрал вокруг себя стариков. Но это уж после закона о свободе совести! Говорят мне староверы, что боятся: не перевернется ли новый закон на старые гонения? Сетуют на священника Николу: забрал из монастыря в Краснояре лучшие иконы в никонианскую церковь, ризы содрал, третьи пальчики приписал, помолодил, посиживают сейчас радостные, словно опьяненные



В селе Урень что ни двор, то новенькая вера, здесь всякие секты раскола. Но обретают себя в старообрядчестве и люди интеллигентные. Повстречал я на Волге доктора и священника в одном личике, верующего, как и люд, в то, что был Иона во брюхе китовом три дня под деяньем желудочного сока. Этот доктор отдал мне письмо к архиерею, с которым я собрался обсудить, возможна ли видимая церковь. Церковь не обязана идти в наемники к государству вот содержание нашего длинного разговора. При мне архиерей впервые, не таясь, а средь светлого денька приехал к мирянам, вышел на площадь и проповедовал. Звонят колокола, радуются полуразрушенные часовни и великие восьмиконечные кресты.



Но есть церковь невидимая, хранимая в душе людской. Поэтому стекаются путешественники к Светлому озеру, к чаше святой воды в зеленоватой зубчатой раме. От каждого исходит лучик веры в богоспасаемый невидимый град Китеж. За сотки верст несут томные книги, чтоб буковкой одолеть соперников. Чувствую, что и я начинаю веровать в Китеж, пусть отраженной, но чистосердечней верой. Мне рекомендуют слушать праведницу Татьяну Горнюю ей дано видеть тайный в озере град. И всякий полагается на это волшебство. Старушка опускает в трещину у березовых корней копеечку и куриное яичко для загробных жителей, другая подсовывает под корягу холстину: обносились угодники В каком я веке? На холмах вокруг Светлояра пестро от паломников. Мой знакомый старовер ульян вступает в спор с батюшкой. Из толпы выходит великий старик в лаптях и разговаривает о Христе: Он Слово, он Дух. С виду обычный лесной мужик с рыжеватой клочковатой бородой, а оказалось непоклонник, иконоборец, немоляка. Встречался Дмитрий Иванович с петербургским писателем Мережским, переписывается с ним, не соглашается: Он плотского Христа признает, а, по-нашему, Христа по плоти нельзя разуметь. Если Христос плотян, так он мужчина, а если мужик, так на что он нам нужен, мужчин и так достаточно.