сопоставленье  чехова и современного ребёнка сопоставление музыки

Как прижизненная критика, так и современное чеховедение уделяли недостаточно внимания природе метафоры в творчестве Чехова. Эта тема обычно появлялась только в контексте широких и расплывчатых рассуждений о поэтичности, лиричности, музыкальности чеховской прозы. Исключение сочиняют работы А.П.Чудакова, в которых содержится целый ряд глубочайших (но не систематизированных) наблюдений над механизмами порождения чеховской метафоры[1].В данной статье мы рассмотрим механизмы порождения и функционирования чеховской метафоры на примере рассказа Скрипка Ротшильда. При описании порождения и семантического нимба метафор мы будем опираться на достижения когнитивной теории метафоры, обширно используемой в современной лингвистике, но остающейся до сих пор невостребованной в литературоведении (работы Дж.Лакоффа, М.Джонсона, Н.Д.Арутюновой и др.)[2].Сопоставляя узуальные метафоры, которыми занимались когнитивисты, с авторскими метафорами А.П.Чехова, мы уверяемся в том, что в базе чеховской метафоры всегда лежит общеязыковая, однако Чехов трансформирует и преобразует языковую данность таким образом, что метафорика начинает работать на основные темы его сочинений (в частности, на тему некоммуникабельности). В результате как отдельные метафоры и сравнения, так и более масштабные единицы чеховского текста, которые можно посчитать случайными (по А.П.Чудакову), получают единичное непротиворечивое разъяснение. Чеховские тексты развертываются как поэтические, являют собой сеть тонких взаимосвязей, неявных для поверхностного читателя и представляющих собой реализацию конечного числа порождающих метафорических комплексов.Осмотрим механизмы порождения чеховской метафоры в рассказе Скрипка Ротшильда на образце метафорических репрезентаций чувственного состояния тоска. Под метафорическими репрезентациями мы подразумеваем как эксплицитно, так и имплицитно явленные в чеховском тексте окказиональные метафоры и сопоставленья, единичные и развернутые, которые имеют в качестве начальной точки общеязыковые метафоры и в процессе авторской трансформации вкупе с наиблежайшим лексическим, предметным и ситуативным контекстом творят особое связное семантическое поле.Рассказ Скрипка Ротшильда (1894) называют одним из самых "чеховских" рассказов писателя, в котором есть все, что, так либо по другому, отмечается исследователями как элемент чеховского идеостиля[3], в частности, чувственная неудовлетворенность героев и связанные с ней приступы отчаяния явная черта поздней прозы и драматургии писателя. Тоска[4], наряду с такими понятиями, как хандра, одиночество, сумерки являет собой один из главных чеховских концептов[5]