"Василий Теркин"В чем трагизм ситуации в главе перед боем?

В Василии Теркине малюсенько противопоставлений, зато много движения, развития прежде всего в видах основного героя и автора, их контактах меж собой и с иными персонажами. Сначало они дистанцированы: во вступлении Теркин соединяется воединыжды только с хорошей пословицей либо поговоркой и напротив, слова о правде автор произносит явно от себя. Несходство еще более углубляется в главе На привале , где никак не совпадают две характеристики героя. Сначала его представляет создатель:
Теркин кто же он такой?
Скажем искренно:
Просто юноша сам собой он обычный.
А потом дается самохарактеристика, резко хорошая от предшествующей собственной несомненной, хотя и коварной, сказочностью:
Три раза был я окружен,
Три раза вот он! вышел вон.
Это не контраст быстрее, взаимодополнение, но роли в экспозиции все-таки верно распределены. Вот и Переправа открывается авторским повествованием, причем до появления Теркина и по ситуации, и по тону она трагическая. Взят момент, когда бойцы находятся в величайшей зависимости от судьбы они в ее руках, а судьба жестока:
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны в ряд.
Густо было там народу
Наших стриженых ребят

И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно
На таковой горькой нотке заканчивается 1-ая часть рассказа: погибель всех сравняла, все обезличило сейчас
неведомо
Кто там боязливый, кто герой.
Перелом в сюжет и настроение заносит приплывший по ноябрьской воде Теркин. Не только ледяную корку у берегов он обламывает ощущение роковой безысходности, затянувшейся безвестности. Замышляя поэму, А. Твардовский писал весной 1941 года: Трудность еще в том, что таких забавных , простых героев обычно берут в пару, для контраста к герою настоящему, лирическому, высокому . Больше отступлений, больше самого себя в поэме , то есть для себя он предполагал особую, более приподнятую позицию. В главе Переправа , да и не в ней одной, случилось, но, оборотное: конкретно герой поддержал автора, вселил в него, в своих однополчан надежду. Взаимодополнение равномерно заменяется взаимопроникновением.
Парность героев, превосходно знаменитая и по Дон Кихоту , и по Тилю Уленшпигелю , у Твардовского в конце концов тоже проявилась необыкновенно. Наметившаяся в первых 2-ух главах функциональность себя исчерпывает. Высокое и низкое, трагическое и смешное - то, что по начальным умыслам должно было распределяться между 2-мя видами совместилось. Совместилось, прежде всего, в герое, который теснее в третьей главе, Перед боем , проявляет помимо беззаботного духа еще и чуткость, тактичность, острое чувство личной вины.
Василий Теркин теснее далековато отстоит от того самозабвенного слияния людей в коллектив, которым отмечены многие довоенные стихотворения Твардовского, - общность здесь исполняется как единство особенностей. Василий Теркин представляет собой свободную форму и в смысле природного перетекания творца в основного героя, других персонажей, собственного в твое и обратно. Органично соединяются практически на каждой странице шуточка и горесть, бедствие и подвиг, быт и высокая духовность. Отсюда цельность произведения при изумительно широкой философско-психической амплитуде.