Был ли кто виноват из героев в рассказе Платонова "Возвращение"?

"Возвращение" находится практически в каждом твореньи Платонова. Один из рассказов так и назван: "Возвращение".
В рассказе, написанном о первых послевоенных деньках в 1-ые послевоенные деньки, главенствуют два мотива: дом и дорога. В столкновении этих мотивов - источник динамики рассказа Платонова. Каждый из мотивов освещен дамским образом. Чувство дома, чувство покоя, с ним связанного, приносит Иванову встреча с Хоть какой: "Иванов приблизился к жене, обнял ее и так стоял с ней, не разлучаясь, ощущая забытое и знакомое тепло возлюбленного человека". Как отрицание аромата дома вспоминается герою запах волос Маши - его спутницы в дороге с фронта: они "пахли лесною листвою, незнакомой, заросшей дорогой, не домом, а опять беспокойной жизнью".
Этой беспокойной жизнью наполнена душа Иванова. Теснее поэтому его возвращение в семью чревато драмой: "...вероятно, он очень отвык от семейней жизни и не мог сходу осознать даже самых недалёких, родных людей".
Иванов, прошедший фронт, не может понять супруги Любы, прожившей, трудные годы войны в жизненной (психологической) ситуации "у заключительней черты" - "жить надо".
Люба пробует разъяснить конкретно это мужу, рассказывая о своей измене: "И я не стерпела жизни и тоски по тебе. А если бы стерпела, я бы, погибла, я знаю, что я бы погибла тогда, а у меня дети.. . Мне нужно было почувствовать что-нибудь иное, Алеша, какую-нибудь радость, чтобы я отдохнула". В конкретной сомкнутости таких 2-ух состояний, как жизнь и погибель - психический источник поведения героини. Иванов узнал близость погибели на войне, но ситуация, о которой разговаривает Люба, - явление тыловой жизни, полной трудноразрешимых каждодневных хлопот и ответственности не за себя, а за иных, еще более слабых и немощных. Иванов не желает (да вряд ли может) ощутить открытую ему Хоть какой драму выживания людского сердца за счет "какой-нибудь радости", не в состоянии почувствовать, что погибель "сердца", угасание души в Любе механически привели бы и к ее смерти, а значит, и погибели их деток.
Заявленное уже в начале рассказа противоборство "дома" и "дороги" в конце его добивается катастрофического спектра. Иванов едет мимо оставленного им дома, и его малыши бегают по дороге к его поезду, за ним. Искреннее очерствение Иванова в этот момент опредмечено Платоновым в таковой детали: он смотрит на детей, бегущих к поезду, и не выяснит в их собственных малышей. Трагическая слепота разрешается прозрением героя. "Иванов закрыл глаза, не желая созидать и ощущать боли упавших, ослабевавших деток, и сам ощутил, как жарко у него в груди, словно сердечко, заключенное и мучившееся в нем, билось длинно и бесполезно всю его жизнь, и только сейчас оно пробилось на свободу, заполнив все его существо теплом и содроганием. Он вызнал вдруг все, что знал до этого, гораздо поточнее и действительней. Прежде он ощущал жизнь через преграду себялюбия и собственного энтузиазма, а сейчас внезапно коснулся ее обнажившимся сердечком".
Миг разрешения душевной напряженности связан с распространением главенства сердца на все существо человека. Рушится преграда "разума" (себялюбья и собственного интереса) меж жизнью и сердцем героя, - преодолев преграду "умствований", "обнажившееся сердце" прямо дотрагивается жизни, и тогда одному человеку становится легкодоступным настоящее понимание существа иного.

В финале рассказа исчерпывающе полно обозначена суть платоновского мотива "возвращения": "вызнал вдруг все, что знал до этого, еще поточнее и действительнее". Платонов сознательно сталкивает два возвращения Иванова: в начале рассказа и в конце его. 1-ое - элемент сюжетной коллизии, второе - сдвиг в душевном мире героя (явна двузначность наименования рассказа) .