,,13 подвиг Геракла" описание учителя арифметики

Все арифметики, с которыми мне приходилось встречаться в школе и после школы, были людьми неопрятными, слабохарактерными и достаточно превосходными. Так что утверждение насчет того, что пифагоровы брюки типо во все стороны одинаковы, навряд ли безусловно точно.

Возможно, у самого Пифагора так оно и было, но его последователи, наверное, об этом пренебрегали и малюсенько направляли внимания на свою наружность.

И все-таки был один математик в нашей школе, который отличался от всех других. Его нельзя было именовать слабохарактерным, ни тем более неопрятным. Не знаю, был ли он гениален,  сейчас это трудно установить. Я мыслю, быстрее всего был.

Звали его Харлампий Диогенович. Как и Пифагор, он был по происхождению грек. Появился он в нашем классе с нового учебного года. До этого мы о нем не слышали и даже не знали, что такие арифметики могут быть.

Он сразу же установил в нашем классе примерную тишину. Тишина стояла такая стршная, что иногда директор испуганно распахивал дверь, поэтому что не мог понять, на месте мы либо сбежали на стадион.

Стадион находился рядом со школьным двором и непрерывно, необыкновенно во время великих состязаний, мешал педагогическому процессу. Директор даже писал куда-то, чтоб его перенесли в иное место. Он сказал, что стадион нервирует школьников. На самом деле нас нервировал не стадион, а комендант стадиона дядя Вася, который точно нас узнавал, даже если мы были без книжек, и гнал нас оттуда со злобой, не угасающей с годами.

К счастью, нашего начальника не послушались и стадион оставили на месте, только деревянный забор поменяли каменным. Так что сейчас приходилось перелезать и тем, которые раньше глядели на стадион через щели в древесной ограде.

Все же директор наш бесполезно опасался, что мы можем сбежать с урока арифметики. Это было невообразимо. Это было все одинаково что подойти к начальнику на смене и молчком скинуть с него шапку, желая она всем порядочно надоела. Он всегда, и зимой и летом, прогуливался в одной шляпе, вечнозеленой, как магнолия. И всегда чего-нибудь боялся.

Со стороны могло показаться, что он больше всего боялся комиссии из гороно, на самом деле он больше всего побаивался нашего завуча. Это была демоническая женщина. Когда-нибудь я напишу о ней поэму в байроновском духе, но на данный момент я рассказываю о приятелем.

Конечно, мы никак не могли убежать с урока арифметики. Если мы вообщем когда-нибудь и сбегали с урока, то это был, как верховодило, урок пения.