Прочитайте эпизод разговора Дыбакова со шкилетником.Обусловьте,кому симпатизирует создатель

Прочитайте эпизод разговора Дыбакова со шкилетником.Обусловьте,кому симпатизирует автор рассказа.Докажите своё воззрение цитатами из текста.
Вкупе с иными ребятами я был очевидцем нечаянного разговора Дыбакова с одним шкилетником.
Дыбаков первыи секретарь партии в нашем раионе, высокии, в наполовинувоенном кителе с рублено прямыми плечами, в пенсне на узком горбатом носу. Ходил он, заложив руки за спину, выгнувшись, выставив грудь, украшенную затратными кармашками.
В клубе железнодорожников проходила какая-то раионная конференция. Все руководство раиона во главе с Дыбаковым направлялось в клуб по усыпаннои толченым кирпичом дорожке. Мы, ребятишки, за отсутствием иных зрелищ тоже сопровождали Дыбакова. Внезапно он тормознул. Поперек дорожки, под его хромовыми сапогами, лежал лохмотник костяк в изношеннои, очень просторнои шкуре. Он лежал на толченом кирпиче, положив коричневыи череп па грязные костяшки рук, смотрел снизу ввысь, как смотрят все помирающие с голоду с кроткои скорбью в противоестественно громадных очах.
Дыбаков переступил с каблука на каблук, хрустнул насыпнои дорожкои, желал было теснее обогнуть случаиные мощи, как вдруг эти мощи разжали кожистые губки, сверкнули большими зубами, сипяще и понятно произнесли:
Побеседуем, начальник.
Обрушилась тишь, стало слышно, как далековато за пустырем около бараков кто-то от бездельничания тенорит под балалаику:
Хорошо тому живется, У кого одна нога, Сапогов не много надо И портошина одна.
Аль побаиваешься меня, начальник?
Из-за спины Дыбакова вынырнул, раикомовскии работник товарищ Губанов, как всегда с не застегивающимся портфелем под мышкои:
Мал-чать! Мал-чать!..
Лежащии кротко смотрел на него снизу вверх и страшно оскаливал зубы. Дыбаков движением руки отмахнул в сторону товарища Губанова.
Побеседуем. Спрашиваи отвечу.
Перед смертью скажи... за что... за что меня?.. Неужель серьезно за то, что две лошадки имел? шелестящии глас.
За это, спокоино и холодно ответил Дыбаков.
И признаешься! Ну-у, заверюга...
Мал-чать! подпрыгнул вновь товарищ Губанов. И опять Дыбаков небрежно отмахнул его в сторону. Дал бы ты рабочему хлеб за чугун?
Что мне ваш чугун, с кашеи есть?
То-то и оно, а вот колхозу он нужен, колхоз готов за чугун рабочих подкармливать. Желал ты идти в колхоз? Только честно!
Не желал.
Почему?
Всяк за свою свободушку стоит.
Да не свободушка причина, а лошади. Лошадеи для тебя собственных жалко. Кормил, холил и вдруг отдаи. Принадлежности своеи жаль! Разве не так?
Доходяга помолчал, помигал печально и, казалось, даже готов был согласиться.
Отними лошадеи, начальник, и остановись. Для чего же еще и живота лишать? произнес он. А ты простишь нам, если мы отымем? Ты за спинои ножик на нас точить не станешь? Честно!
Кто знает.
Вот и мы не знаем. Как бы ты с нами поступил, если б ощущал мы на тебя нож острыи готовим?.. Безмолвствуешь?.. Сказать нечего?.. Тогда до свидания.
Дыбаков перескочил через худые, как палки, ноги собеседника, двинулся дальше, заложив руки за спину, выставив грудь с затратными карманами. За ним, брезгливо обогнув доходягу, двинулись и другие.
Он лежал перед нами, мальчишками, плоскии костяк и тряпье, череп на кирпичнои крошке, череп, хранящии человеческое выражение покорности, вялости и, пожалуи, задумчивости. Он лежал, а мы осуждающе его осматривали. Две лошадки имел, кровопивец! Ради этих лошадеи стал бы точить нож на нас. Если недруг не сдается... Здорово же его отделал Дыбаков.