Поглядеть творчество Ломоносова и Державина и написать не великое сочинение

Державин принадлежит к числу величайших русских поэтов, чье творчество сохранило до наших дней не только свое непреходящее историческое значение, но и живую поэтическую красота. Его наследство пережило и восторги современников, и годы забвения, часто приходящего и к самым великим поэтам. Однако в том-то и сила подлинно государственных явлений литературы, что они ворачиваются. 
Биография Державина интереснейшая повесть XVIII столетия о солдате, который благодаря поэтическому гению достигнул высших ступеней в государстве; повесть о человеке, одержимом многими предрассудками собственного века и своего класса и вкупе с тем страстно воспевшем рвение к справедливости и правде. 
Гаврила Романович Державин вступил в литературу теснее немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. Его стихи результат долгих раздумий о бренности жизни, о погибели и бессмертии. Первое свое произведение Державин опубликовал в 1773 году, желая начал писать еще во время прохождения солдатской службы. Сохранились две тетради со стихами, которые могут дать представление о ранешном периоде его творчества: в их еще ощущается воздействие признанных стихотворцев того медли Тредиаковского и Ломоносова. В последующем Державин сделал и нередко использовал в собственном творчестве определенный художественный прием, нарушая жанровую иерархию и объединяя в рамках 1-го творения высшую и низкую лексику. Это вносило в его творенья определенную лексическую дисгармонию: Прогаркни праздничек сей крестьянский (Крестьянский праздничек). В нем смешение церковно-славянс-кой и низовой лексики, обычно употреблявшейся в низких жанрах: сказке, эпиграмме, комедии. 
Многие современники Державина считали его придворным стихотворцем. Но он никогда таковым не был, несмотря на все попыт: ки склонить его к этому. Державин не мог стать ручным поэтом, желая бы из-за собственного жаркого норова. В правде черт, сказал он сам о для себя. Характер заставлял его наперекор аристократам и царям говорить истину... с усмешкой. Обращаясь в собственной оде Фелица к Екатерине (Фелица от пш./ёН.х счастливая), Державин, по словам Белинского, объединяет патетический элемент с комическим... что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее правде. Светло, что без наивной улыбки, для себя на уме, королям ничего не скажешь. А Державин сказал и умел, пусть не всегда, добиваться собственного, зная, что правда на его стороне. 
В сознании своей правоты Державин обращался в стихах к Всевышнему, к Высокому Судне. Для Державина Бог первоначало, не имеющееся раздельно от природы; источник жизни, не только духовной, но и жизни в государстве. В хвале Величество Идоле он делает гимн во славу Творца, но не может не воскрикнуть: 
Но богопротивных пламя и язык 
Да истребит десница требовательна! 
Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книжки Давида. Под гнетом мучающих его раздумий о суде и справедливости поэт опять и опять развивает любимую тему, цитируя книгу Давида. В стихотворении Радость о правосудии Державин разговаривает: 
Да правый трибунал я покажу. 
Колеблемы столпы земные 
Законом Божьим утвержу... 
Поэт не раз проявляет себя в собственных стихах и одах не только как гражданин, но и как певец. Державин стал новатором, вернее, творцом новых философских од, где человек рассматривается в глубинных связях с природой. Одна из самых могущественных сил природы погибель: Глотает царства жадна погибель. В этих.произведениях возникает идея о равенстве людей перед личиком вечности: 
Подите счастья прочь вероятны. 
Вы все пременны тут и неправильны: 
Я в дверях вечности стою. 
Охватывая в воображении как бы сходу все мироздание, пучины и выси, поэт будто устремляется взлететь туда, где можно дышать полно, не опасаясь ледяного и разреженного воздуха. Но это удавалось ему далековато не всегда. А если и удавалось, то строфы стиха были ясными и запоминающимися: Я червяк я Бог было метафорой, живописующей образ самого поэта. Державин от всей души полагал, что поэт призван изобразить людскую душу, будто живописец-акварелист, не отрывающий от листабумаги кисти, пока рисунок не закончен.