розповдь про добриню

Добросердечныня Никитич  2-ой по репутации после Ильи Муромца богатырь российского народного эпоса[1].

Он нередко изображается служилым силачом при дворянине Владимире. Жена  Настасья, дочь Микулы Селяниновича. Былины нередко разговаривают о его долгой придворной службе, в которой он проявляет своё естественное вежество. Нередко князь даёт ему поручения: собрать и перевезти дань, выручить княжую племянницу и прочее; часто и сам Добрыня вызывается выполнять поручение, от которого отказываются другие богатыри. Добрыня  самый недалёкий к князю и его семье богатырь, выполняющий их собственные поручения и отличающийся не только отвагою, но и дипломатичными возможностями.

Добрыню иногда именуют дворянином[2], а иногда племянником Владимира Красноватого Солнышка[3]. Историческим макетом Добрыни Никитича считают воеводу Добрыню, дядю и воеводу князя Владимира, брата его мамы Малуши. Сообразно былям, Добрыня Никитич отпрыск рязанского воеводы Никиты. Богатырь разумен, интеллигентен[4] и отличается многообразием дарований: он ловок, на ножку повёрток, отлично стреляет, плавает, играет в тавлеи, поёт, играет на гуслях.Как верховодило, образ Добрыни очерчен в былях ясно и определённо. Он владеет мужеством и громадной физической силой, при этом отличается вежеством  то есть учтивостью и дипломатичностью. Добрыня собеседовал на 12 языках и знал разговор птичий[7].

Перечисленные исследования сюжетов, прикреплённых к имени Добрыни Никитича, позволяют сделать последующие выводы о былинной истории этого богатыря.

В дотатарском периоде существовали предания и песни, в которых вескую роль играл родственник и воевода князя Владимира I Святославича Добрыня. Более старый мотив, прикреплённый к имени Добрыни Никитича в былинах,  его роль как змееборца и свата. В обоих сюжетах ещё могут быть отмечены кое-какие исторические отголоски.

1-ый сюжет был обработан в былину, по-видимому, на севере, в Новгородской области, о чём свидетельствует новгородское предание о змияке[8].

Может быть, и главная былина о добывании Добрыней Никитичем супруги (Рогнеды) для Владимира сложилась на севере и потом вошла в киевский цикл. Былина о Добрыне Никитиче в отъезде  не что иное, как восточная притча, прикрепившаяся к имени Добрыни; неблаговидная роль Алеши Поповича показывает на позднее время (не раньше XVI века) внесения этой басни в былинный эпос, когда он вошёл в репертуар шутов.

Былина о Марине  переделанный в былину сказочный сюжет о супруге-чародейке. Если имя Марины сразу переделке басни в былину (что достаточно возможно, по неименью вариантов имени и некоторым деталям, например, воззванию Марины в сороку), то былина, может быть, сложена в XVII веке. Наконец, имя Добрыни Никитича

внесено и в песню безымянную, не относящуюся к былинам. Это  песнь о благом молодце и реке Смородине[9]. Мотивом введения имени Добрыни Никитича (заместо благого молодца) послужило то, что Добрыня в былинах также подвергается угрозы утопнуть в реке Пучае.