В чем феномен афоризма Яна Залуского?

Инвалид, у которого от рождения нет рук; у него великая голова, бледное личико "с подвижными наточенными чертами и великими, чуткими бегающими очами". "Туловище было совершенно маленькое, плечи тесные, груди и живота не было видно из-под широкой, с сильной проседью бороды". Ноги "длинные и тонкие", с их поддержкою "парадокс", как его нарекает сопровождающий, "долгоусый" субъект, снимает с головы картуз, расчесывает гребенкой бороду, крестится и, в конце концов, пишет па белом листке "ровненькую благовидную строку": "Человек создан для счастья, как птица для полета".

Эта фраза вправду стала, как ее и называет Залуский, афоризмом, при этом особенно расхожим в советское время. Но это, подчеркивал Залуский, не только афоризм, но и "парадокс". "Человек сотворен для счастья, только счастье не всегда сотворено для него", - говорит он позже.

Короленко, не раз показывавший хвори и людские увечья (вплоть до повести "Без языка", где положение человека в чужой стране придает понятию немоты философское звучание) , подчеркивает парадокс Залуский не только для более острого изображения отношений между людьми (растерянное высокомерие доктора Дударова и достоинство Залуского) и не из педагогических целей, но ради утверждения цент-ральной идеи всего своего творчества: "Жизнь.. . кажется мне проявлением общего большого закона, основные главные черты которого - благо и счастье. ..Общий закон жизни есть рвение к счастию и все более обширное его осуществление".

Именно прирожденное несчастье Залуского помогло ему выразить эту свою священную мысль с особой убедительностью.