Короткий пересказ Куприн "Бальт" плиз

Год может два, назад произошло на севере Америки, в Аляске, событие не совершенно обычное 

В маленьком посёлке Номе, глубокою зимой, открылась вдруг эпидемия дифтерита, до той поры никогда Ном не навещавшая.Количество заболеваний увеличивалось с строгой быстротой. Начались и смертные случаи.

Единственный доктор поселка был практически немощен перед личиком беспощадной погибели, грозившей всему народонаселенью. Во всем Номе не нашлось ни одной ампулы с антидифтеритной сывороткой. Достать ее можно было и то не наверняка только в не далеком городке, который лежал от поселка в трехстах милях и не был с ним соединен ни стальной дорогой, ни телеграфом, ни шоссе.

И вот один из жителей добровольно вызвался послужить сообществу. Не знаю, кто он был охотник либо золотоискатель. Мне теперь очень обидно, что я своевременно не удосужился записать его имя. Он сказал:

 У меня есть превосходная, испытанная собачья упряжка. Я съезжу на ней в город, возьму там, сколько надобно, вакцины и возвращусь назад. Сделаю все это так скоро, как угодно будет всевышнему.

Поехал и сделал. Необходимо ли говорить о трудностях его странствия посреди беспредельного снежного моря, в белом безмолвии, без мельчайшего намека на дорогу либо тропу, когда руководиться приходится только компасом и соединенными инстинктами человека и животных? Прочитайте об этом в великолепных рассказах Джека Лондона. (Вобщем, нельзя не признать, что в случае, о котором идет речь, сама жизнь взяла и сочинила именно тот самый рассказ, которого, но, недоставало у Лондона.)

На оборотном пути, теснее в последней трети дороги, упряжку пленила метель.

Собаки выбивались из сил равномерно падали, поднимать их бывало невероятно ни лаской, ни уговорами, ни бичом. Приходилось отрезать одну за другою постромки. В конце концов, остались на ногах только человек и передовая собака, по имени Бальт. Теперь волочить за собою сани было и обременительно, и бесполезно, и их пришлось кинуть.

Тогда владелец крепко укрепил пакеты с драгоценным серумом на спине Бальта, накормил его в заключительный раз и, указав собаке направление, приказывал идти домой.

 А я пойду следом,  сказал хозяин.

Окончательно, Бальт был в хоть какой момент готов с восторгом положить свою верную собачью душу за мельчайший из интересов владельца. Но в эту минуту он сообразил о, бесспорно, сообразил,  что владельцу быстрая доставка багажа еще дороже своей жизни, и вот покорно побежал вперед и скрылся в буянящем снегу, в наступающем сумраке ночи.

Чутье, инстинкт и силы не изменили Бальту. Он прибежал в Ном настолько живо, насколько это было угодно богу, и своим знакомым лаем поставил сходу на ноги всех обитателей, не привязанных болезнью к кровати. И в то время, когда доктор обходил с чудотворной сывороткой один за иным дома, где находились нездоровые,  навстречу владельцу Бальта теснее мчалась спасательная экспедиция на свежих упряжках, с запасными собаками и с провиантом. Его нашли в 30 милях от поселка, еле живого, лезущего в снежных сугробах Он задал только два вопроса:

 Сыворотка? Бальт?

Ему ответили:

 Все хорошо

Он улыбнулся и растерял сознание.

Ну, чем это не рождественский рассказ, почитаемые читатели и милые читательницы? Да еще рассказ, поднесенный самой жизнью?

Надобно к нему еще прибавить то, что и человек, и пес до сих пор живые, здоровы и неразлучны. На деньках в Номе вышло торжественное открытие бронзовой скульптуры Бальта, воздвигнутой признательным народонаселеньем. Попервоначалу желали было увековечить и отважного хозяина, но он круто отказался.

 Глупости!.. Вся заслуга принадлежит Бальту, а я только прогулялся На данный момент передо мною газетная вырезка, на которой сняты бронзовый могучий Бальт, напряженно влегший в постромки, а рядом с ним живой Бальт и его владелец, пришедшие полюбоваться памятником.

Человек спокойно смотрит на удивительное изображение своего друга, но Бальт отвернулся.

 Какая же это собака, если от нее ничем не пахнет?

О, скромность сильных!

А вот я знаю еще и такую историю. В одном городке поставили сразу два монумента двум местным уроженцам, людям мировой известности; и поставили еще при их жизни. Так вот оба великих супруга прибывали каждое утро с разных сторон на площадь, где стояли их статуи, и некоторое время молчаливо их рассматривали: каждый самого себя. Позже, точно по сигналу, окидывали друг друга яростнопрезрительными взглядами, поворачивались друг к другу спинами и медлительно покидали площадь. Мне Бальт милее.