изложение 6 класс про медведя Тедди работающего в цирке

Великого коричневого медведя звали Тэдди. У иных животных тоже были имена, но Тэдди никак не мог запомнить их и непрерывно путал и только свою кличку знал твердо, всегда откликался и шел, если его звали, и делал то, что ему сказали.

Жизнь его была однообразной. Работал он в цирке, работал так издавна, что и счет потерял денькам. Его по повадке держали в клетке, хоть он издавна теснее смирился и в клеточке не было необходимости. Он стал хладнокровен ко всему, ничем не увлекался и желал только, чтоб его оставили в покое. Но он был ветхим опытным артистом, и в покое его не оставляли.

Вечерком его издавали на ярко освещенный манеж, в центре которого не торопясь расхаживал высочайший человек с бледноватым лицом. На человеке были белоснежные штаны, мягенькие черные сапоги и лиловая куртка с нашитой впереди золотой тесьмой. И штаны, и куртка, и бледное бесстрастное личико человека всегда производили на Тэдди сильное воспоминание, но больше всего медведь побаивался его глаз.

Когда-то давно несколько раз Тэдди поднимал свой ужасный звериный бунт. Он печально ревел, рвал прутки клетки, и никакими самыми ожесточенными мерами нельзя было его успокоить. Но прибывал человек с бледным лицом, становился возле клеточки, глядел на Тэдди, и каждый раз под его взором медведь покорливо утихал и через час теснее дозволял выводить себя на репетицию.

Сейчас Тэдди теснее не восставал и послушно проделывал всевозможные нерасторопные и негодные, часто даже досадные штуки, и человек в белоснежных панталонах издавна теснее не грозил ему взглядом, а когда разговаривал о медведе, то называл его не иначе как "ветхий добрый Тэдди", - и в гласе его слышалась ласка.

В кожаном наморднике выходил Тэдди на манеж, кланялся созерцателям, которые встречали его веселым шумом. Ему подавали велик, он задирал через седло ногу, отталкивался и, очень давя на педали, крепко ухватясь в руль, ездил кругами по манежу. Звучно игралась музыка, а созерцатели смеялись и хлопали в ладоши.

Он умел делать еще несколько смешных штук: скоро перебирая лапами, катался на круглых чурбаках, поднимался и балансировал на тонкой железной планке, дрался в насаженых на фронтальные лапы перчатках с иным медведем, черным и маленьким. Тэдди был лишен чувства юмора, вернее, юмор его был иным, животным, и он не разумел, почему так забавляются все эти люди, когда он с омерзеньем пределывает свои неловкие и неприятные штуки.

По ночам медведь нередко не дремал. В коридоре меркло горела маленькая лампочка, звучно храпел сторож-старик, от которого всегда вкусно благоухало. Животные рычали и повизгивали во сне, от клеток шел тяжкий животный запах. В углах было мрачно, по полу перебегали дерзкие великие крысы, вставали на задние лапы, и от их тянулись тогда длинные тени.

Подумав и поворчав некое время, Тэдди решал заняться своим туалетом. Он длинно и равномерно вылизывал лапы и живот, а когда лапы и животик становились абсолютно мокрыми и липкими, принимался за бока и спину. Но спину лизать было нерасторопно, он быстро уставал и предавался тогда печальным размышлениям.

Вспоминал он детство свое и мама - красивую медведицу с мягенькими лапами и широким жарким языком. Но юношества Тэдди почти не помнил, помнил только небольшой ручей с желтоватыми песчаными берегами; песок был маленький и горячий. Помнил еще кисло-сладкий запах муравьев, которых ему с тех пор не доводилось пробовать.

Вспоминал он также вкусные обеды, которыми его время от времени кормили в цирке. Один раз заболел маленький ишачок, всю ночь кряхтел в стойле, а с утра затих. Пришли нахмуренные люди и вынесли куда-то мертвого осла. А вечерком Тэдди дали не обыденный суп-овсянку, а целый таз вареного пахнущего мяса, и в этот денек был у него праздничек.

Думал он и еще о многом: какие-то образы навещали его, злоба и горечь наполняли грудь, хотелось реветь, куда-то пойти и делать что-то свое, звериное, и звучно охал он всю ночь, а на иной день был необыкновенно вялым и нахмуренным и неохотно выходил на репетицию.