Как отличаются сказки Крылова от бесен Дмитриева

Первым, кто смог сделать басню подлинно народной, донес до народа нравственный заряд басен, преобразовал басни в собрание пословиц, ушедших в народ, вошедших в его сознание наряду с поговорками протцов, сделал язык басен доступным даже неграмотному крестьянину, даже ребенку, был 3-ий гигант басенного жанра Иван Андреевич Крылов. 
И желая он, в свою очередь, использовал сюжеты Эзопа и Лафонтена, но у него много посреди самых знаменитых басен и собственных сюжетов, некоторые из них отклик, что величается, на злость денька (Квартет, Лебедь, Щука и Рак, Волк на псарне, Ворона и курица, Тришкин кафтан, Щука и кот, Обоз и др.). Действия, ставшие предлогом для этих басен, издавна забыты (конечно, это не относится к басне Волк на псарне, которую читал перед бойцами Кутузов, снявший шапку при словах ты сер, а я, приятель, сед), и о их можно узнать разве что из примечаний. А сказки живут, и под их всегда можно подверстать иные ситуации, их мораль на все времена. Почему? Да поэтому что там живы нравы и постоянные вопросы, которые не ветшают, как не ветшает природа людская. Да и те сказки, в которых сюжет взят (скажем, Ворона и лисица), ни в коем случае нельзя считать переводами или подражаниями, сказки эти настолько российские, национальные, что сходу же стали выдающимся явлением до этого всего именно русской культуры и литературы. Осталась ли в них хоть толика французского? Хоть самая малость древнегреческого? Вопрос риторический.
Вообщем, сюжеты басен Эзопа оказались ходячими, их использовали многие баснописцы. В Рф сказки писали Тредиаковский, Сумароков, Измайлов, Хемницер, Херасков, Дмитриев, но ни один из их (за исключением Ив. Дмитриева) по мастерству не может даже претендовать на сравнение с Крыловым. Это величины совершенно различного калибра и масштаба. Первые два это явление доисторическое: язык коряв донельзя, идея прямолинейна, лексика теснее не древнерусская, но еще не российская. Вот басня Сумарокова.