Сочинение на тему моё открытие писателя и человека

После нескольких лет исследования традиционной и современной литературы складывается определенный стереотип, который я могу именовать привычным ожиданием. Все разнообразие стилей, сюжетов, нравов укладывается все-таки в определенную схему, "культурный слой", который при многообразии красок состоит из более либо наименее однородного материала. И только два раза я встречалась с литературой, которая разбивала все стереотипы, была ошеломляюще новой. Это японская поэзия и латиноамериканская проза. Человек, вежливый на канонах европейской культуры, ощущает себя как обитатель равнин, увидевший горы, или как пловец, который нырнул в закрытом бассейне, а вынырнул в открытом море.
Латиноамериканскую прозу пытались отнести к какому-то стилю и методу, но, отчаявшись, придумали для нее новое заглавие волшебный реализм. Это не определение, а попытка передать то странноватое и чарующее могущество, которое превращает литературу в заклинание, вызывающее первобытных духов и населяющее удушливые мегаполисы невозможно живыми созданьями, бешеными, непредсказуемыми и великолепными, как природа.
Две главные ветви волшебного реализма представлены Хорхе Луисом Борхесом и Габриелем Гарсиа Маркесом. Борхес уникальный "писатель для писателей". Его рассказы и эссе представляют собой утонченное, тонкое, время от времени ироническое, а время от времени экзальтированное исследование, переосмысление философских литературных проблем. Борхес творец литературоведческой мифологии. Метафизические, абстрактные до предела вопросы он погружает в детально воспроизведенный в слове реальный, вещественный, даже очевидный мир. Геро- ями Борхеса становятся "Вавилонская библиотека" лабиринт, уставленный полками с книгами, который населяют читатели; "Алеф" точка мира, вмещающая весь мир; "Дон Кихот" не рыцарь, не создатель, а сам роман.
Острая и саркастическая идея препарирует сотки литературных сюжетов, а абсолютный литературный дар дозволяет Борхесу вновь воссоздать целостность мира, разрушенного анализом. Борхес непревзойденный мастер лишать определенности даже строгие математические законы. Что-то дало подсказку ему, что мир не так-то прост, и два камня не должны беречь в печальном постоянстве свою парность ("Голубий тигр"). Он никогда не соглашался с Эйнштейном, уверенным, что Бог не играет в кости, что мир познаваем и определен. Борхес знает, что в кости играет вся Вселенная, что два раза два это наизловещее математическое действие, которое в результате сумеет дать четыре, а может 3-ий мир ("Тлен, Укбар, Orbis Tertius).
Борхес много лет был начальником государственной библиотеки. Это естественно где жить ему, как не среди книжек. И Борхес единственный в мире слепой библиотекарь. Это символично. Слепота писателя воспринимается не как недочет, а как божий дар. Она дана ему, чтоб разум, не отягощенный мелочной суетой, превосходнее постигал мир и человека. Слепой Борхес прекрасно рассмотрел оборотную сторону Луны еще до первых полетов в космос и тот страшный по силе огонь, который мучается в глубине самых смиренных и сонных глаз.