короткий пересказ 13 главы тома сойера

Проснувшись с утра в пн, я ощутил себя очень злосчастным. Я всегда ощущал себя злосчастным в пн с утра, так как этим днём начиналась новая неделя долгих терзаний в школе. Мне даже хотелось тогда, чтоб в жизни совершенно не было воскресений, так как после короткой свободы возвращение в темницу ещё тяжелее. Я лежал и размышлял. Вдруг мне пришло в голову, что хорошо было бы захворать; тогда я останусь дома и не пойду в школу. Надежда слабенькая, но почему не попробовать! Я изучил собственный организм. Нигде не хворало, и Я снова ощупал себя. На этот раз ему показалось, что у него начинается резь в животике, и он обрадовался, полагаясь, что боли усилятся. Но боли, против, вскоре ослабли и малюсенько-помалу пропали. Я стал мыслить дальше. И вдруг нашел, что у МЕНЯ шатается зуб. Это была большая фортуна; я уже собирался застонать для начала, но здесь же сообразил, что, если я заикнусь о зубе, тётка безотлагательно выдернет зуб, а это больно. Потому я решил, что зуб лучше бросить про припас и поискать чего-нибудь иного. Некое время ничего не подвёртывалось; потом я вспомнил, как доктор говорил об одной хвори, уложившей пациента в кровать на две либо три недели и грозившей ему утратой пальца. Я со страстной надеждой высунул из-под простыни ногу и начал изучить нездоровой палец. У него не было ни мельчайшего представления о том, каковы признаки этой хвори. Однако пробовать всё-таки стоило, и я принялся усердно стонать. Но Сид спал и не примечал стонов. Я застонал звучнее, и понемногу ему стало казаться, что палец у него вправду болит. Сид не проявлял никаких признаков жизни. Я даже запыхался от усилий. Я отдохнул немножко, потом набрал воздуху и напустил целый ряд очень удачных стонов. Сид продолжал храпеть. Я вышел из себя. Он сказал: Сид! Сид! и стал легонько трясти дремлющего. Это подействовало, и я вновь застонал. Сид зевнул, потянулся, приподнялся на локте, фыркнул и уставился на меня. Я продолжал стонать.

В этом нет ничего сложного! Просто необходимо заменять Том на я и говорить от первого личика.
Проснувшись днем в пн, я ощутил себя очень злосчастным. Я всегда ощущал себя несчастным в пн днем, так как этим днём начиналась новенькая неделя длинных терзаний в школе. Мне даже хотелось тогда, чтоб в жизни совсем не было воскресений, так как после короткой свободы возвращение в темницу ещё тяжелее.
Я лежал и думал. Вдруг мне пришло в голову, что хорошо было бы захворать; тогда я останусь  дома и не пойду в школу. Надежда слабенькая, но почему не пробовать! Я изучил собственный организм. Нигде не хворало, и Я  опять ощупал себя. На этот раз ему показалось, что у него начинается резь в животике, и он обрадовался, надеясь, что боли усилятся. Но боли, против, скоро ослабели и мало-помалу пропали. Я стал мыслить далее. И вдруг нашел, что у МЕНЯ шатается зуб. Это была великая фортуна; я теснее собирался застонать для начала, но тут же сообразил, что, если я заикнусь о зубе, тётка безотлагательно выдернет зуб, а это больно. Потому я решил, что зуб превосходнее бросить про припас и поискать чего-нибудь иного. Некоторое время ничего не подвёртывалось; потом я вспомнил, как доктор говорил об одной хвори, уложившей пациента в кровать на две либо три недели и грозившей ему утратой пальца. Я со страстной надеждой высунул из-под простыни ногу и начал исследовать нездоровой палец. У него не было ни мельчайшего представления о том, каковы признаки этой хвори. Но попробовать всё-таки стоило, и я  принялся старательно стонать.
Но Сид дремал и не примечал стонов.
Я застонал звучнее, и понемногу ему стало казаться, что палец у него вправду недомогает.
Сид не проявлял никаких признаков жизни.
Я  даже запыхался от усилий. Я отдохнул немножко, позже набрал воздуху и напустил целый ряд чрезвычайно удачных стонов.
Сид продолжал храпеть.
Я вышел из себя. Он произнес: Сид! Сид! и стал легонько трясти почивающего. Это подействовало, и я вновь застонал. Сид зевнул, потянулся, приподнялся на локте, фыркнул и уставился на меня. Я продолжал стонать.