Сочинение о поездки Гайдена в Великобританию, плз быстрее необходимо

Гайдн пристально прислушивался к музыкальной жизни Лондона. Воистину громадное воспоминание произвел на него праздничный фестиваль, посвященный музыке Генделя. Этот фестиваль (Commemoration of Handel) появился последним такового рода в XVIII столетии. Концерты фестиваля состоялись 23, 26 и 28 мая и 1 июня в Вестминстерском аббатстве при участии более тыщи исполнителей. Прозвучали оратории Генделя Израиль в Египте и Мессия, отрывки из иных ораторий, а также ряд инструментальных сочинении. Обстановка непомерного готического храма, стечение публики (включая королевский двор) чрезвычайно усилили впечатление. В заключительном из концертов, когда раздались звуки Аллилуйя и когда присутствующие, по традиции времен Генделя, поднялись со собственных мест, Гайдн ощутил себя потрясенным до глубины души. Со слезами на очах Гайдн воскрикнул, восхищаясь музыкой Генделя: Он учитель всех нас!. Будучи и ранее знаком с музыкой Генделя, Гайдн сейчас неподражаемо высоко оценил ее. Несомненно, это содействовало развитию ораториального творчества Гайдна.

Написанная, согласно договору, в 1791 году последняя опера Гайдна Душа философа (на итальянский текст Карло Франческо Бадини) использовала миф об Орфее и, в отличие от иных опер Гайдна, оканчивалась катастрофически: Эвридпка оставалась в царстве Аида, а Орфей выпивал предложенный ему вакханками напиток погибели. Опера в Великобритании поставлена не была, хотя Гайдн и получил причитающийся ему гонорар. Автограф ее был найден в Берлине в начале 50-х годов нашего века.

В конце июня 1791 года состоялось знакомство Гайдна с Ребеккой Шрётер, вдовой погибшего в 1788 году пианиста Иоганна Самуэля Шрётера. Это знакомство скоро перешло во обоюдную привязанность и духовную близость. Подобно Марианне Генцингер, Шрётер очень оценивала музыку Гайдна. Более того, она страстно полюбила его. Отличительно, что Гайдн вписал в свои дневники 20 два письма Шрётер на британском языке.

Эти письма описывают нежную заботливость Шрётер, ее тоску о Гайдне и тревогу о его здоровье. Было нечто неизъяснимо трогательное и щемяще печальное в этой привязанности 2-ух стариков. Грустное - поэтому, что время, происшествия и расстояние разлучили их потом навечно. И сколь бы ничтожно малюсенько ни знаем мы о ощущениях Гайдна к Шрётер, сколь бы ни приходилось нам гадать о их - черты тревожащей романтики этого недолгого знакомства вряд ли подлежат сомнению.

Около пятнадцати лет спустя Гайдн, демонстрируя Дису переписанные им в дневник письма Шрётер, объяснил с усмешкой: Письма одной британской вдовы в Лондоне, которая меня обожала; желая и теснее шестидесяти лет от роду, она была еще прекрасной и ласковой дамой, на которой бы я, будь тогда холостяком, очень просто бы женился

Летом 1791 года Гайдн посетил Оксфорд, где был 8 июля празднично построен в сан доктора музыки honoris causa. Это произошло не без содействия уже упоминавшегося выше Чарлза Бёрни, который необыкновенно ценил Гайдна и старался всячески угодить ему. 8 июля вечерком на концерте Гайдн появился в черной шелковой мантии и четырехугольной шапочке с кистями.

Ежедневник Гайдна, посвященный описанию оксфордской церемонии, к сожалению, не сохранился. Потом Гайдн, как знаменито, был горд приобретенным званием и трезво расценивал преимущества положения в свете, которые это звание ему дало. Но, с присущим ему юмором, он хохотал над смешным и стеснительным обычаем, следуя которому ему пришлось целых три денька ходить по улицам в докторской мантии!

В июле же пришло от князя Антона Эстерхази предложение вернуться - для написания оперы к празднику. Гайдн, связанный договором с Саломоном, ответил почтительным отказом. Его волновали опасения возможной отставки, о чем он писал несколько позже Марианне Генцингер. Но все обошлось благоприятно: князь стерпел такое противодействие собственной воле и не решился уволить всемирно известного композитора. Более того, при последующей встрече с Гайдном он даже шутливо поблагодарил его за избавление от больших расходов на постановку оперы!

Следя английскую жизнь и английские характеры, Гайдн делал в своих дневниках много заметок. Часто они очень случайны и сводятся к одним только фактическим данным, самым разнообразным - от цены рубашки до конструкции британских кораблей. Тотчас записывались и сведения, отражавшие легковерное изумление (а то и порицание) провинциала, в первый раз видящего свет, более блистающий и шумный, чем в Вене либо Эстерхазе.

Но чаще всего Гайдн фиксирует в дневниках черты английского сообщества с великой меткостью и остроумием. Он осмеивает лицемерие, пустоту, разврат и дебоширство высшего света. Недаром поэтому Гайдн произносит уничтожающий приговор английским светским дамам. Он отмечает, что дама, будучи во Франции добродетельной женщиной и неверной-женой, а в Голландии неверной-девушкой и доброй супругой, в Англии остается всегда путаной.