музыкальный анализ прощальный вальс глинка

Свою поэтическую исповедь Глинка заключил в форму вальса. В те времена в Петербурге наиболее нередко звучавшей музыкой и более возлюбленной был конкретно вальс. Это и пышный, бравурный танец, без которого не обходился ни один бал, и пьеса для фортепиано, которую так обожали петербуржцы. В форме вальса писались и многие романсы, к вальсу обращались и Гурилев и Варламов, Верстовский и Грибоедов, и сам Глинка дал дань этому модному танцу во многих собственных творениях. Но впервые в Вальсе-фантазии он сумел одушевить эту форму, наполнив ее сложностью переполнявших его эмоций.

Привычная обычная форма танца не сковывает масштаба умысла Глинки, не принижает возвышенности его романтических образов, в нем рядом живут тени и свет, печали и радости, надежды на счастье и разочарование, и печальные предчувствия. В лирических мелодиях Вальса-фантазии и говор ласковой страсти, и меланхолия, и грусть, и милое, неуловимое, не поддающееся объяснению, непонятное сердечку, писала А. Керн.

Выражая глубоко личное, композитор создал творение, которое по словам Б. Асафьева, имеет большее значение, чем несколько симфоний. И действительно, если вся российская симфоническая музыка заключена в глинкинской Камаринской, как дуб в желуде (Чайковский), то и весь русский вальс заключен в Вальсе-фантазии Глинки. Он первый в русской музыке создал тип лирического вальса, свободного в собственном упоительном движении, раскрывающего все изгибы, всю драматургию тончайших движений поэтической души. Таковой одухотворенности, глубины и силы выражения вальс доныне не знал. От глинкинского творения прямые нити к глубочайшим вальсовым откровениям Чайковского в его балетах и симфониях, к вальсам Глазунова, к трепетной лирике пушкинских вальсов, вальсов Золушки и Наташи Ростовой в прокофьевской музыке.