с какой целью финикийцы часто пристовали к берегу

Та часть повествования Геродота, которая вызывала наивеличайшие сомнения у него самого (положение солнца), является самым сильным доводом в выгоду того, что плавание финикийцев вокруг Африки вправду состоялось. Огибая Африку с юга и двигаясь при этом с востока на запад, финикийцы наблюдали солнце с правой стороны, то есть на севере. Конкретно это обстоятельство, видимо, особенно поразившее финикийских моряков жителей северного полушария, подтверждает, что они действительно пересекли экватор и плыли через воды южного полушария[1].

Критика этой доли труда Геродота встречается ещё у античных творцов, но их отрицанья сводились, основным образом, к солнечному доводу и, таким образом, на данный момент научной ценности не имеют. Историки XIXXX веков в целом дозволяли возможность плавания финикийцев, желая и сомневались в достоверности отдельных фрагментов повествования отца истории[5].

К числу современных критиков версии Геродота принадлежит английский египтолог Алан Ллойд (Институт в Суонси). Он спорит тот факт, что информация о положении солнца могла быть получена только опытным маршрутом, и утверждает, что греки во времена Геродота уже имели светлое представление о географических направлениях и движении солнца над поверхностью Земли[4]. Таким образом, Геродот должен был знать, что неважно какая экспедиция, продвинувшаяся довольно далеко на юг, столкнется с феноменом перехода солнца из минувшего положения в обратное. Скептицизм самого Геродота Ллойд поясняет так: Его ум отрицался принять не безусловную достоверность такового опыта, а саму возможность того, что Африка простирается довольно далековато на юг для наблюдения данного феномена[4]. Однако следует отметить, что хотя некоторые греческие философы практически за 100 лет до него рассуждали о шарообразности Земли, сам Геродот не обнаруживает признаков знакомства с этой мыслью. Его понятия о географии, желая и более глубочайшие, чем у его современников, опирались на двумерную картину мира.

Ллойд колеблется и в наличии мотивации у египтян к сходственному предприятию[4]:

Крайне маловероятно, что египетский фараон мог действовать таким образом, как это приписывается фараону Нехо. Нам представляют этакого властителя-философа, одержимого мыслью мореплавания вокруг Африки и снарядившего экспедицию с этой целью. С психической точки зрения такое просто невозможно для хоть какого фараона, сколь угодно пытливого, по той обычный причине, что это потребовало бы резкого отступления от обычного египетского вида идеи.

Но для XXVI династии характерен возросший энтузиазм к внутренней доли Африканского материка. Когда злобное королевство Мероэ отрезало Египет от центральной Африки, египтянам пришлось отыскивать иные маршруты для доставки продуктов. К тому же торговля в западной доли Средиземноморья к тому времени в значительной ступени была монополизирована Карфагеном.

Также Ллойд отмечает практические трудности плавания вокруг Африки, береговая линия которой сочиняет около 30,5 тыс. км[6], подтверждаемые результатами иных мореплавателей: карфагенянам, скорее всего, удалось продвинуться только до Гвинейского залива, а у португальцев с их более совершенными технологиями ушло несколько десятилетий на то, чтоб просочиться в Индийский океан. Но объяснение есть и этому противоречию. Дело в том, что карфагеняне и португальцы пробовали обогнуть Африку с запада на восток, дерясь с неблагоприятными ветрами и течениями. Финикийский маршрут с востока на запад был еще легче: древние мореплаватели теснее были знакомы с побережьем до Африканского Рога, а оттуда муссоны увлекли парусные корабли на юг. Американский историк Рис Карпентер[en] (Брин-Мор-институт) считает[7]:

Если финикийцы смогли добиться мыса Доброй Надежды, у нас нет никаких причин не веровать в то, что они обогнули его и продолжили путь вдоль побережья на север к собственной сейчас теснее определенной цели, необыкновенно потому, что ветры и океанические течения сейчас теснее не просто способствовали, но фактически принуждали их следовать этим курсом.

В конце концов, Ллойд считает маловероятным вербование к сходственной экспедиции конкретно финикийских моряков: Египет в правление Псаметтиха I и Нехо II имел узкие связи с греческими полисами, например, с Коринфом и Самосом. Наименее чем в 20 км от Саиса, столицы Египта при XXVI династии, находилась крупная греческая колония-порт Навкратис. Таким образом, для строительства судов Нехо II имел возможность получить всех специалистов-греков фактически у стен собственного замка. Не считая того, знаменито, что египетский флот при фараоне Априи, внуке Нехо II, состоял из греческих триер, укомплектованных, по крайней мере, частично, греческими мореплавателями[1].