Рассказ об одной картине (на выбор). До завтра!!! По ИЗО

В сентябре 1844 года совет Петербургской академии художеств единодушно присвоил Ивану Константиновичу Айвазовскому звание академика. А еще через несколько дней живописец был причислен к Основному морскому штабу в звании первого художника с правом носить морской мундир.

Ему было доверено написать виды российских портов и приморских городов Кронштадта, Петербурга, Петергофа, Ревеля, Свеаборга, Гангута. С энтузиазмом И. Айвазовский взялся за новейшую работу и в несколько месяцев выполнил ее.

В своем творчестве он прославил смелые дела российского флота, замечательную защиту Севастополя и по мере сил отзывался на все наиглавнейшие действия собственного медли.

Как певец моря, И Айвазовский всегда был одним из самых известных российских живописцев. Все ему было доступно, все готово было служить его искусству. Но к весне он почувствовал такое желанье на юг, в Феодосию, что ничто не могло удержать его. ни росшая с каждым деньком слава, ни богатый великолепный заработок, ни всеобщее внимание и предупредительность.

На окраине Феодосии он выстроил для себя дом и мастерскую и на всю жизнь поселился в этом маленьком черноморском городе. Трогательная любовь к собственной родной Феодосии, плескавшееся у старых стен ее море все давало живописцу пищу для новых образов. Его ненасытную жажду творчества можно было утолить только вдалеке от суеты, да и рвение к независимости удерживало его в Феодосии.

Картина Девятый вал была написана в 1848 (или в 1850) году, когда художнику было всего 33 года и он находился в самом расцвете творческих сил. Картины его экзальтированно встречались широкими кругами зрителей, знатоками и ценителями искусства, критиками.

К этому времени И. К. Айвазовский побывал теснее и за границей, где в короткое время стал самым известным живописцем Италии. До него еще никто так правильно и живо не изображал свет, воздух и воду.

Папа Григорий XIV приобрел картину И Айвазовского Хаос и поставил ее в Ватикане, куда удостаиваются быть помещенными только творения первейших в мире живописцев. О его успехах писали все газеты, но, будучи стыдливым и добропорядочным, он приписывал все эти успехи не столько для себя, сколько всему русскому искусству.

Выдающийся английский маринист Дж Тернер, посетивший Рим в 1842 году, был так потрясен картинами И. Айвазовского (Штиль на море и Буря), что предназначил ему стихотворение:

Прости меня, большой художник, если я ошибся,

Приняв твою картину за реальность

Но работа твоя зачаровала меня,

И экстаз завладел мною.

Искусство твое высоко и монументально,

Поэтому что тебя воодушевляет гений.

Не только в Италии, но и в иных европейских странах, где И. Айвазовский выставлял свои картины, его всегда аккомпанировал невиданный фуррор. Российский живописец-гравер Ф. Иордан, тоже бывший в то время за границей, отмечал: Его слава прогремела по всей Европе... Даже самонадеянный Париж восторгался его картинами.

До И. Айвазовского море редко изображалось русскими живописцами, а его ранешние творенья отличаются заманчивой тишиной. Восход или закат солнца, штиль, блещущая над морем луна все изображалось живописцем с узкой поэзией.

Но к середине XIX века, вместе с ростом реализма во всем русском искусстве, И. Айвазовский тоже расширил круг собственных творческих интересов и тем. Словами стихотворца А. И. Полежаева живописец мог бы сказать и о себе:

Я лицезрел море, я измерил

Глазами алчными его;

Я силы духа моего

Перед лицом его поверил.

Он стал изображать волнение на море, приближение бури, шторм. Сразу росло и его творческое мастерство, в базе которого лежало внимательное исследование натуры, накапливание в памяти воспоминаний живой природы.