почему назвали улица луговского?

В майском Симеизе мы со спутницей не отыскали Ивана Жданова. Телефон не отвечал. На кратком бульваре, в народе нарекаемом Аллейка нагих мужчин, не было ни души. Нагие мужчины это три отчасти изувеченные белоснежные скульптуры античного типа, схожие меж собой. У 1-го из них под рукою морщится лев, в другой руке палка. Наверное, это Геракл. Нечто подобное я лицезрел в тунисском музее, где маленький Геракл размахивал палкой, одновременно мочась.Подвигов нет.Иван растворился в пространстве. Он уехал в Крым после получения премии Аполлона Григорьева (1997) и вестей о себе не подает.Случайная прохожая обронила: Опьяненные татары. Это она о симеизском запустении. Выходило, что о голых мужчинах.В береговом парке стояла четырехгранная колонка порожнего постамента, на котором тусклым золотом мерцало имя Ленин. От руки сверху прибавлено: Тут был.Тут был Ленин.Никого.Но гора Дива. Это островерхое ребристое чудо, возносящееся из моря до уровня орлиного полета. По ней продвигалась в заоблачную высь крохотная фигура одинокого путника. Не Иван ли?На выезде из поселка был увиден строящийся четырехгранный минарет, из которого торчал по пояс трудолюбивый каменщик. Он и был памятник, но иному.Через пару дней, при внимательном рассмотрении туристской карты, я нашел мелкошрифтовое обозначение: Улица Луговского. Мы бродили рядом.Все-таки в Крыму оказался знакомый поэт. Он умер в курортном раю, в Ялте. Я разыскивал там и никак не мог отыскать легендарный камень, некоторую скалу, в которой вдова стихотворца похоронила сердечко Луговского. Старожилы не в курсе, я спрашивал. Нечто грязно-темно-сероватое остроугольно возвышается в районе вещевого базара. Но там нет ни единичной надписи, кроме затертых следов подростковой графомании. Вообще разговаривая, ему здесь самое место. Пронзительнейшая вещь Алайский рынок разговаривает в пользу этой догадки. Разбитое, мертвое сердечко стихотворца, упрятанное в камень посреди торга. Тут я сижу. Тут королевство проходимца.Три дня я пил и пиршествовал в шашлычных,И лейтенанты, глядя на червивыйИзвив бровей, на орден Знак Почета,На желтый галстук, ясный дар Парижа, Мне подавали кружки с темным зельем,Шумели, надрываясь, тосковалиИ вспоминали: неуж-то онКогда-то выступал в армейских клубах,В ночных ДК какой, однако, случай!По русскому обычаю большому,Пропойце необходимо дать слепую кружкуИ поддержать за локоть: Помню вас...Я тоже помнил вас, я подымался,Как дым от трубки, на широкой сцене.Махал руками, поводил плечами,Заигрывал с передним темным рядом,Где иногда просвечивали зубыХорошеньких девиц широконоздрых.Как разговаривал я! Как я говорил!