Сочинение на тему "помогает ли литература решать нравственные препядствия "

Великое место в литературе 7080-х годов XX века занимают творения о трудных нравственных поисках людей, о дилеммах добросердечна и злобна, о ценности жизни человека, о столкновении бесстрастной безучастности и гуманистической боли. Светло выслеживается, что возрастание энтузиазма к высоконравственным дилеммам сочетается с усложнением самих добронравных поисков.

    В этом плане очень значительно, с моей точки зрения, творчество таких писателей, как В. Быков, В. Распутин, В. Астафьев, Ч. Айтматов, В. Дудинцев, В. Гроссман и др.

    В повестях В. Быкова высоконравственная проблема всегда служит как бы вторым оборотом ключа, раскрывающим дверь в произведение, которое при первом обороте представляет собой какой-нибудь маленькой военный эпизод. Так построены Круглян-ский мост, Обелиск, Сотников, Волчья стая, Его батальон и другие повести писателя. Необыкновенно интересуют Быкова такие ситуации, в которых человек, оставшись один, обязан управляться не прямым указом, а единственно только своим порядочным компасом.

    Учитель Мороз из повести Обелиск воспитывал в детях доброе, светлое, правдивое отношение к жизни. И когда пришла война, его воспитанники устроили покушение на полицая по прозвищу Каин. Малышей арестовали. Немцы пообещали отпустить ребят, если появится укрывшийся у партизан учитель. С точки зрения здравого смысла, являться Холоду в полицию было напрасно: гитлеровцы все одинаково не пощадили бы подростков. Но с нравственной точки зрения человек (если он действительно человек!) обязан подтвердить собственной жизнью то, чему он учил, в чем убежден. Мороз не мог бы жить, не мог бы дальше учить, если бы хоть один человек поразмыслил, что он струсил, оставил деток в фатальный момент. Мороз был казнен совместно с ребятами. Поступок Холода был осужден некоторыми как глупое самоубийство, и после войны на обелиске на месте расстрела школьников его фамилии не оказалось. Но конкретно поэтому, что проросло в душах то доброе семя, которое он заронил своим подвигом, нашлись те, кто смог достигнуть справедливости: имя учителя было дописано на обелиске вкупе с именами ребят-героев.

    Но и после этого Быков делает читателя очевидцем спора, в котором один из сегодняшних грамотеев пренебрежительно разговаривает, что нет особенного подвига за этим Холодом, так как он даже ни 1-го немца не убил. И в ответ на это один из тех, в ком живая признательная память, резко говорит: Он сделал больше, чем если бы убил 100. Он жизнь положил на плаху. Сам. Добровольно. Вы понимаете, какой это аргумент? И в чью выгоду... Этот аргумент как раз и относится к порядочному понятию: обосновать всем, что твои убеждения посильнее грозящей погибели. Мороз переступил через природную жажду выжить, уцелеть. С этого начинается героизм 1-го человека, настолько нужный для поднятия нравственного духа всего сообщества.

    Иная высоконравственная проблема постоянная битва добросердечна и злобна исследуется в романе В. Дудинцева Белоснежные одежды. Это творенье о катастрофы, постигшей советскую генетику, когда преследование ее было построено в ранг гос политики. После грустно известной сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года началась гражданская казнь генетики как буржуазной лженауки, начались преследования упорствующих и нераскаявшихся ученых-генетиков, репрессии против их, их физическое уничтожение. Эти действия на многие годы затормозили развитие российскей науки. В области генетики, селекции, исцеления наследственных болезней, в производстве антибиотиков СССР остался на обочине дороги, по которой умчались вперед те страны, которые и подумывать не смели соревноваться с Россией в генетике, которую возглавлял великий Вавилов.

    Роман Белые одежки практически с документальной точностью живописует кампанию против ученых-генетиков.

    В один из сельскохозяйственных вузов страны, попавший под недоверие, приезжает в конце августа 1948 года по поручению народного академика Рядно (его макет Т. Д. Лысенко) Ф. И. Дежкин, который должен разгрести подпольное кубло, разоблачить вейсманистов-морганистов в институте. Но Дежкин, познакомившись с опытами ученого Стригалева по выращиванию нового сорта картофеля, лицезрев благородную преданность науке этого человека, который дает, а не берет, не размышляя, делает выбор в пользу Стригалева. После ареста и ссылки Стригалева и его воспитанников Федор Иванович выручает от Рядно наследие ученого выведенный им сорт картофеля.