44 БалаВыписать из текста 25 причастий, найти их разряд (действительное либо

44 Пира
Выписать из текста 25 причастий, найти их разряд (действительное либо страдательное), найти вид (совершенный либо неидеальный)
Все три наездника ехали неразговорчиво. Ветхий Тарас думал о давнешнем: перед ним проходила его юность, его лета, его протёкшие лета, о которых всегда практически плачет козак, желавший бы, чтобы вся жизнь его была юность. Он мыслил о том, кого он повстречает на Сечи из собственных прежних сотоварищей. Он вычислял, какие теснее перемёрли, какие живут ещё. Слеза тихо круглилась на его зенице, и поседевшая голова его уныло понурилась.
Сыновья его были заняты другими мыслями. Но необходимо сказать поболее о сыновьях его. Они были отданы по двенадцатому году в Киевскую академию, поэтому что все почётные сановники тогдашнего времени считали необходимостью дать воспитание своим детям, хотя это делалось с тем, чтоб после совершенно позабыть его. Они тогда были, как все поступавшие в бурсу, дики, воспитаны на воле, и там теснее они обычно несколько шлифовались и получали что-то общее, делавшее их похожими друг на друга. Старший, Остап, начал с того своё поприще, что в первый год ещё бежал. Его вернули, высекли ужасно и засадили за книгу. Четыре раза закапывал он собственный букварь в землю, и четыре раза, отодравши его бесчеловечно, приобретали ему новый. Но, без сомнения, он повторил бы и в 5-ый, если бы отец не отдал ему праздничного обещания продержать его в монастырских служках целые двадцать лет и не поклялся наперёд, что он не увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам. Интересно, что это говорил тот же самый Тарас Бульба, который ругал всю учёность и рекомендовал, как мы теснее лицезрели, детям совсем не заниматься ею. С этого медли Остап начал с необычайным старанием сидеть за скучною книгою и скоро стал наряду с лучшими.
Остап числился всегда одним из наихороших товарищей. Он изредка предводительствовал другими в нахальных предприятиях обобрать чужой сад либо огород, но зато он был всегда одним из первых, прибывавших под знамёна к предприимчивого бурсака, и никогда, ни в каком случае, не выдавал собственных друзей. Никакие нагайки и розги не могли вынудить его это сделать. Он был жесток к иным побуждениям, кроме войны и разгульной вечеринки; по последней мере никогда практически о приятелем не мыслил. Он был откровенен с одинаковыми. Он имел доброту в таком виде, в каком она могла только существовать при таком нраве и в тогдашнее время. Он душевно был тронут слезами бедной мамы, и это одно только его смущало и принуждало задумчиво опустить голову.