Здрасти! Помогите пожалуйста написать мини-сочинение по выражению (10 класс, около

 М.В.Ломоносов ставит слово выше всех иных черт разума - к примеру, выше возможности вычислять, рассматривать, сравнивать, в конце концов, выше возможности фантазировать и изобретать.  Слово - на первом месте, а теснее потом всё остальное. Почему?
Поэтому что слово - абсолютный инструмент общения и, если желайте, мышления (которое есть ничто другое, как общение - только с самим собой). Всё начинается со слова: превосходный идея математика, астролога, химика, доктора, физика, биолога и т.д. и воплощение этой идеи в действительность; дружба на веки постоянные и любовь, хоть земная, хоть неземная;  конфликты и примирения; уговоры и их разрывы; передача опыта от поколения к поколению - и та построена на словах.
Конкретно из слов - таких, в общем-то, маленьких по форме, и глубочайших, почти бездонных по смыслу, - состоят большие литературные произведения, аксиомы и их доказательства, описания звезд и их расположения на небе, обоснования всех открытий, которые двигают и будут двигать население земли вперед.  "Смертные слова выражают бессмертные вещи", - произнес об этом свойстве слов, которое я описываю, Лукреций.
Конкретно слова - казалось бы, звуко-буквенная формула, наделенная некоторым смыслом, и только - самая сокрушительная сила на земле. Оно и лечущее средство, и яд, и утешение, и горе,  и повод к войне, и примирение, и орудие убийства (карьеры, отношений, человека), и орудие любви... 
Безусловно, прав гений Ломоносов, ставя слово превыше всего. А собственно у меня вызывает неподдельную гордость не просто слово, а слова моего родного российского языка. Почему? Отвечу на вопрос историей, рассказанной тем же М. В. Ломоносовым: "Римский правитель Карл 5-ый говаривал, что разговаривать благопристойно гишпанским языком - с Богом, французским - с приятелями, германским - с врагом, италианским - с дамским полом. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными сказать прилично, ибо отыскал бы в нем великолепие испанского, живость французского, крепость германского, нежность италианского, а сверх того-богатство и сильную в изображениях кратость греческого и латинского языков".