Помогите пожалуйста, очень надобно! Определите стилистическую природу и жанровую принадлежность

Черт с ней, с ногой, которая побаливает при ходьбе. Он только на один денек сходит домой и возвратится сюда, непременно возвратится. Завтра будь что будет, а сегодня нет!

 А-а, Мелехов! Сколько лет, сколько зим

Григорий оборотился. К нему подходил Яков Фомин однополчанин Петра, прежний командир мятежного 28-го полка Донской армии.

Это был теснее не тот Фомин, нескладный и халатно одетый атаманец, каким его некогда знавал Григорий. За два года он разительно поменялся: на нем проворно сидела хорошо подогнанная кавалерийская шинель, холеные русые усы были зло завернуты, и во всей фигуре, в подчеркнуто бравой походке, в самодовольной усмешке сквозило сознание собственного преимущества и отличия.

 Какими долями к нам?  спросил он, пожимая руку Григория, засматривая в глаза ему своими обширно поставленными голубыми очами.

 Демобилизован. В военкомат входил

 Издавна прибыл?

 Вчера.

 Часто вспоминаю братана твоего Петра Пантелевича. Хороший был казак, а умер видя Мы же с ним темные [ 18 ] друзья были. Не надо было для вас, Мелехов, восставать в прошедшем году. Ошибку вы понесли!

Что-нибудь необходимо было сказать, и Григорий сказал:

 Да. Ошиблись казаки

 Ты в какой доли был?

 В Первой Конной.

 Кем?

 Командиром эскадрона.

 Вот как! Я тоже сразу командую эскадроном. Здесь же у нас, в Вешенской, собственный караульный эскадрон.  Он взглянул по сторонам и, понизив глас, предложил:

 Вот что, пойдем-ка пройдемся, проводишь меня трошки, а то здесь люд слоняется, не дадут нам потолковать.

Они пошли по улице. Фомин, искоса поглядывая на Григория, спросил:

 Думаешь дома жить?

 А где же мне жить? Дома.

 Хозяйствовать?

 Да.

Фомин сожалеюще покачал головой и вздохнул:

 Нехорошее время ты, Мелехов, избрал, ох, нехорошее Не надо бы для тебя домой являться ишо год, два.

 Почему?

Взяв Григория под локоть, немного наклонившись, Фомин шепнул:

 Беспокойно в окружении. Казаки дюже недовольные продразверсткой. В Богучарском уезде восстание. Ныне выступаем на угнетение. Лучше бы для тебя, юноша, смыться отсюда, да поживее. С Петром друзья мы были большие, потому и даю для тебя таковой совет: уходи!

 Мне уходить некуда.

 Ну, смотри! Я к тому это разговариваю, что политбюро офицеров зачинают арестовывать. За эту неделю 3-х подхорунжих с Дударевки привезли, одного с Решетовки, а с энтой стороны Дона их пачками везут, да и обычных, нечиненых, казаков начинают щупать. Угадывай сам, Григорий Пантелевич.

 За совет спасибо, но только никуда я не пойду,  упорно сказал Григорий.

 Это уж твое дело.

Фомин заговорил о положении в округе, о собственных отношениях с окружным начальством и с окрвоенкомом Шахаевым. Занятый своими идеями, Григорий слушал его невнимательно. Они прошли три квартала, и Фомин приостановился.

 Мне надо зайти в одно место. Пока.  Приложив руку к кубанке, он холодно попрощался с Григорием, пошел по проулку, поскрипывая новыми наплечными ремнями, прямой и до забавного важный.

Григорий проводил его взором и повернул назад. Поднимаясь по каменным ступенькам двуэтажного здания политбюро, он размышлял: Оканчивать так побыстрее, нечего тащить! Умел, Григорий, шкодить умей и ответ держать!

VIII

Часам к восьми утра Аксинья загребла жар в печи, присела на лавку, вытирая завеской раскрасневшееся, потное личико. Она встала еще до рассвета, чтоб пораньше освободиться от стряпни,  наварила лапши с курицей, напекла блинов, вареники обильно залила каймаком, поставила зажаривать; она знала Григорий любит зажаренные вареники, и готовила праздничный обед в надежде, что любимый будет обедать у нее.

Ей очень хотелось под каким-нибудь предлогом пойти к Мелеховым, побыть там хоть минуту, хоть одним глазком взглянуть на Григория.