Пожалуйста составьте сложный план творения Паустовского "Лувр". Заблаговременно спасибо!

Лувр отапливался калориферами. Из врезанных в пол благовидных медных решёток дует горячий ветер. Он чуток пахнет пылью. Если прийти в Лувр пораньше, тотчас после открытия, то вы увидите, как то здесь, то там на этих решётках бездвижно стоят люди, главным образом старики и старушенции. 

Это нагреваются нищие. Величественные и остроглазые луврские охранника их не трогают. Они делают вид, что просто не примечают этих людей, желая, к примеру, закутанный в рваный сероватый плед старик-нищий, похожий на Дон Кихота, застывший перед картинами Делакруа, не может не ринуться в глаза. Гости тоже как словно ничего не примечают. Они только стараются побыстрее пройти мимо молчаливых и неподвижных нищих. 

Необыкновенно мне запомнилась маленькая старушка с дрожащим испитым личиком, в издавна потерявшей чёрный цвет, порыжевшей от времени, лоснящейся тальме. Такие тальмы носила ещё моя бабушка, невзирая на воспитанные шутки всех её дочерей моих тётушек. Даже в те далекие времена тальмы вышли из моды. 

Луврская старушка виновато усмехалась и время от медли начинала озабоченно рыться в потертой сумочке, хотя было совершенно ясно, что в ней нет ничего, не считая старого рваного платочка. 

Старушка вытирала этим платочком слезящиеся глаза, В их было столько застенчивого пламенея, что, обязано быть, у многих гостей Лувра сжималось сердце. 

Ноги у старушки приметно дрожали, но она побаивалась сойти с калориферной решётки, чтоб её тотчас же не занял иной. 

Старая художница стояла невдалеке за мольбертом и писала копию с картины Боттичелли. Художница решительно подошла к стенке, где стояли стулья с бархатными сиденьями, перенесла один тяжёлый стул к калориферу и взыскательно произнесла старушке: 

Садитесь! 

Мерси, мадам, пробормотала старушка, неуверенно села и вдруг низковато наклонилась так низковато, что издали казалось, словно она дотрагивается собственных колен. 

Художница вернулась к собственному мольберту. Служитель пристально смотрел за этой сценой, но не двинулся с места. 

Болезненная прекрасная дама с мальчуганом лет восьми шла впереди меня. Она наклонилась к мальчику и что-то ему сказала. Мальчишка подбежал к художнице, поклонился ей в спину, шаркнул ногой и звонко произнес: 

Мерси, мадам! 

Художница, не оборачиваясь, кивнула. Мальчишка бросился к мамы и прижался к её руке. Глаза у него сияли так, словно он сделал геройский поступок. Очевидно, это было вправду так. Он совершил маленький благородный поступок и, обязано быть, пережил то состояние, когда мы со вздохом разговариваем, что гора свалилась с плеч...