Помогите мне пожалуйста сделать анализ стихотворения Одиссей

Стихотворение Бродского Одиссей Телемаку Людмила Зубова Стихотворение Одиссей Телемаку, написанное в 1972 г., когда Иосиф Бродский был вынужден эмигрировать, разговаривает об изгнании как доле и подводит результат прожитой жизни: Мой Телемак, Троянская война закончена. Кто одолел не помню. Должно быть, греки: столько трупов вне дома кинуть могут только греки. И все-таки ведущая домой дорога оказалась очень длинной, как будто Посейдон, пока мы там утрачивали время, растянул место. Мне безызвестно, где я нахожусь, что предо мной. Какой-то грязный полуостров, кусты, постройки, хрюканье свиней, заросший сад, какая-то царица, трава да камни. Милый Телемак, все острова схожи друг на друга, когда так длинно путешествуешь, и мозг уже сбивается, считая волны, глаз, засоренный горизонтом, вопит, и водяное мясо застит слух. Не помню я, чем кончилась война, и сколько лет для тебя сейчас, не помню. Расти великий, мой Телемак, расти. Лишь боги знают, свидимся ли опять. Ты и на данный момент теснее не тот малыш, перед которым я сдержал быков. Когда б не Паламед, мы жили совместно. Но, может быть, и прав он: без меня ты от страстей Эдиповых избавлен, и сны твои, мой Телемак, непорочны (Б., II: 301)1 . Это стихотворение о том, что всегда находилось в центре внимания Бродского: меня более всего интересует и всегда заинтересовывало на свете время и тот эффект, какой оно оказывает на человека, как оно его меняет, как обтачивает С иной стороны, это всего лишь метафора того, что, вообщем, время делает с местом и с миром (Бродский, 1990: 285). В стихотворении Я как Улисс. (1961), можно созидать предтекст и предчувствие Одиссея Телемаку: гони меня, ненастье по земле, / желая бы назад, гони меня по жизни. / гони меня, как новый Ганимед / хлебну зимой изгнаннической чаши / и не усвою, откуда и куда / я двигаюсь, как много я утрачиваю / во медли, в дороге повторяя: / ох, Боже мой, какая ерунда. / Мерцай, мерцай по граням, люд, / я двигаюсь, и, кажется, радостно, / что, как Улисс, гоню себя вперед, / но двигаюсь по-бывшему назад. В стихотворении Письмо в бутылке, написанном в 1964 г. в Норенской, Улисс стает преувеличенно романтическим персонажем2 : Сирены не прячут прекрасных лиц / и звучно со скал напевают в унисон, / когда забавник-капитан Улисс / вычищает на палубе смит-вессон. Тон этих строк резко контрастирует с жанром предсмертного письма, что и находится дальше в тексте: Я честно плыл, но попался риф, / и он насквозь пропорол мне бок. / Но, невзирая на бинокли, я / не смог рассмотреть пионерский пляж. / Я вижу, что я проиграл процесс. Там же имеются строчки: Ундина под бушпритом слезы льет / из глаз, насчитавших мильярды волн я счет потерял тучам и денькам. Затем образ Улисса возникает совершенно в иной тональности в тексте Прощайте, мадемуазель Вероника (1967), где возникает тема сына: то лет через 20, когда мой потомок, / не сумев отоварить лавровый блик, сможет сам зарабатывать, я осмелюсь . Там же произнесены слова Греческий принцип маски / опять в ходу; с тоской Улисса. Очевидная биографическая отнесенность мифологических сюжетов и персонажей в поэтике Бродского иногда приводит к упрощению интерпретации: Практически каждое стихотворение И.Бродского после 1965 года оказывается при кропотливом анализе лишь формой опосредования какой-или определенной собственной ситуации ситуации, которой придается значительность за счет введения ее в круг традиционных мифологических сюжетов (Каломиров, 1986: 223).

О проекте

Помогите мне пожалуйста сделать анализ стихотворения Одиссей

Добро пожаловать!