грамматические базы Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую.

Грамматические базы Он пролежал в клинике весь конец поста и Святую. Теснее выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и брожу. Ему грезилось в хвори, будто весь мир осужден в жертву какой-то ужасной, невиданной и диковинной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, не считая неких, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, даровитые разумом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так разумными и непоколебимыми в правде, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее собственных вердиктов, собственных научных выводов, своих порядочных убеждений и верований. Целые селения, целые городка и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не разумели друг друга, всякий размышлял, что в нем в одном и содержится правда, и маялся, смотря на иных, колотил себя в грудь, вопил и разбивал для себя руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злобном, что благом. Не знали, кого оговаривать, кого выгораживать. Люди убивали друг друга в какой-то нелепой злости. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, борцы кидались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городках целый денек колотили в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обычные ремесла, потому что всякий предлагал свои идеи, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались совместно на что-нибудь, зарекались не расставаться, но тотчас же начинали что-нибудь совершенно иное, чем сейчас же сами подразумевали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё гибло. Язва росла и подвигалась далее и далее. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новейшую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и гласа.