Помогите пожалуйста!!! Доводы из литературы по проблеме: "Неуважение к чужому труду"Вот

Помогите пожалуйста!!! Аргументы из литературы по дилемме: "Неуважение к чужому труду"
Вот текст:
На закате денька, в тихое солнечное предвечерье, посиживал я на древесном помосте пристани, парохода дожидался, обняв чехол с удочками, словно самую вожделенную даму. На одной со мною скамье свободно расположились три девицы, бравшие впереди меня билеты. Одеты и накрашены они были с той щедростью, которая с первого взора выдает заскорузлую провинцию, тужащуюся утереть нос столице, и не одной, а всем сходу: уж если штаны, так не штаны, а "шкеры", на полуметра ширше, чем у "ихих"; нежели краски на личико, так без нормы. По норме-то и предки нажились...

Девушки не щебетали, не жеманились, не хихикали. Они вели себя с той вальяжной томностью, которую где-то узрели, подхватили, усвоили, а усваивая, удвоили и утроили. Они неторопливо и даже как бы нехотя употребляли мороженое, заголяя наманикюренными вишневыми ноготками хрустящую оболочку, и лениво перекидывались фразами на предмет, кто во что и как одет. Особенным, каким-то застарело- враждебным их вниманием воспользовались девушки, и поэтому, как часто расступалось: "Фи-фи-и! Пугало! Нарядилась!.." - выходило, что все ужаснее их одеты и вообще неполноценны.

По древесному перрону медлительно двигалась с метлой усталая пожилая дама в голубом запыленном халатике, в рабочих башмаках и белоснежном, по-древнему глухо повязанном платке. Она вытряхивала в ящик, приставленный к тележке, мусор из стальных урн, сметала с перрона бумажки и окурки в совок, и когда подошла к скамьям, пассажиры без охоты, кто и с ворчанием, задирали ноги, поэтому что всем ждущим скамей не хватало, и если покинешь место, его могут занять.

Молчком выметая мусор из-под ног, женщина прошла нашу скамью, заканчивала уже работу, когда на пристани объявился всем усмехающийся чистоплотный мальчишка в старой ермолке и начал ей подсоблять. Он подбирал бумажки, кидал их в ящик, и дама что-то ему тихо говорила: выхваляла, видать. Мальчишка, судя по всему, когда-то искренно переболевший, чистосердечно довольствовался похвале мамы ли, родственницы ли, а может, и совсем неизвестной дамы, старался изо всех сил, ладонями сгреб мусор, понес его, будто словленную пташку. Женщина распрямилась, вытряхнула из рук мальчугана сор и, что-то ему тихо выговаривая, терла ладошки полой халатика, и он послушно смотрел ей в рот, ловил затуманенный вялостью взор и все улыбался.

Одна девушка домучила мороженое, скомкала обертку, халатно кинула ее под ноги и, обширно зевая, лениво потянулась, забросив руки за спинку скамьи. Две иные девушки также шлепнули намокшую бумагу о доски и тоже скуксились, как бы решая утомленно, куда себя девать или чего еще выкушать?

Подошел мальчик, подобрал бумажки и укоризненно сказал:

- Тетенька подметает, а вы сорите. Как нехорошо!

- Ой, дурачина! Дурак! - тыча в него пальцами, ожили девушки.

Личико мальчика дрогнуло. Еще плавала усмешка, делающая личико мальчугана отстраненно-грустным и в то же время наивно-нежным, как у всех малышей, когда они исполняют добросердечную работу, довольствуются сами для себя и тому, что полезны, нужны кому-то. Но она, эта усмешка больного, ущербного человека, уже сделалась излишней, отделилась от личика, а само лицо, разом осунувшееся, обрело выражение той печальной покорности, какая бывает у стариков, навсегда приговоренных доживать век в немощах, в тоске, в безнадежности.

Женщина, окончившая работу, с трудом разняла руки мальчика, в которых он затискал влажные обертки от мороженого, бросила их в телегу и вульгарна, ни слова не сказав девицам, лишь немного покачала головой - перевидела она, обязано быть, всякого народу, натерпелась всякой жизни. Мальчишка догнал тележку, взялся подталкивать ее сзади и опять усмехался всем встречным и поперечным, пренебрегав летучую обиду, поэтому что опять у него было дело и он кому-то был нужен.

- Надобно же! Дурачина и шляется! И его не забирают...

- Девицы! Вы не в педучилище ли сдавать экзамены приезжали?

-Ой! А как вы узнали?! - соседки мои с настороженным вниманием уставились на меня: не напрашиваюсь ли на знакомство?

Я отдал себя рассмотреть - стар для знакомств - и повел разговор далее:

- Разумеете, какое дело: есть проф отличия, теснее устоявшиеся, отштампованные. - И безбожно засластил таблетку: - По воодушевленью на личиках и наитончайшему такту в вас уже угадываются будущие учители.

- А-а! - согласились девицы и обмякли. Добродушие, наигранная леность, самодовольство занимали свое место на их личиках. Лишь какое-то время спустя до одной, под мужика постриженной и под шамана крашенной, девицы дошло:

- Гражданин! - зыкнула она ломающимся басом. - Если опьянели, так не вяжитесь к людям! Пошли отсюда, девочки! - И, уходя, обрушила на меня тяжкий взор сытых глаз: - Бр-родят тут всякие! 3-заразы!..

Я сидел, обняв чехол с удочками. На брусчатый заезд от причала подымалась женщина с тележкой. Мальчишка одной рукою помогал толкать телегу, иной на ходу подбирал мусор.