Сочинение по тексту Каверина "Заключительная ночьНакануне вечерком комиссар вызвал Корнева и

Сочинение по тексту Каверина "Заключительная ночь
Намедни вечерком комиссар вызвал Корнева и Тумика в свою каюту и заговорил об этой батарее, дальнобойной, которая обстреливала фронтальный край и глубину и которая всем давно надоела. Мы несём от неё немалые утраты, произнес он, и, не считая того, она мешает одной загаданной операции. Необходимо эту батарею уничтожить. Позже он спросил, что они мыслят о самопожертвовании, потому что-иначе её нельзя убить. Он спросил не сразу, а начал с подвига двадцати восьми панфиловцев, которые дали за Родину свои юные жизни. Сейчас этот вопрос стоит перед ними Корневым и Тумиком как наилучшими разведчиками, награждёнными орденами и медалями. Тумик 1-ый произнес, что согласен. Корнев тоже согласился, и решено было посадиться на берег в девять часов утра. По ночам немцы пускали ракеты, хотя стоял декабрь и днём было так же темно, как и ночкой. Медли вдруг оказалось много, и можно было полежать и подумать, тем более что это, наверное, уже в заключительный раз, а больше, пожалуй, не придётся. Тумик воевал теснее полтора года и два раза был ранен. Он участвовал в захвате известной сопки Колпак, когда восемьдесят моряков семь часов держались против 2-ух батальонов, и боезапас кончился, и мореплаватели стали отбиваться камнями. Как вчера, он видел перед собой малюсенький дом, крыльцо с провалившейся ступенью и отца в саду кратко постриженного, седого, с худым носом и ещё такого стройного, ловкого, когда он скоро шёл навстречу гостям, делая упор на трость, в собственной кубанке набекрень и со своими тремя орденами. Когда началась война, он прислал Тумику письмо: Воюй и за себя, и за меня. Тут Тумик вспомнил всю свою жизнь, самое основное, самое интересное в жизни. Отец это был родной дом, детство и школа, женщина Шура это была любовь, а Миша Рубин друг, который всегда говорил, что, может быть, и есть на свете любовь, но правильно то, что на свете есть настоящая дружба навеки. 0ни были с ним всю войну отец, та женщина и Миша и были сейчас, когда он лежал на своей кровати под иллюминатором и слышно было, как волна, плеща, набегает на борт. Это была его Родина! И вдруг всё стало так светло для него, что он даже присел на кровати, обхватив руками колени. Недаром же я жил на земле, произнес он для себя. Он лицезрел, как при свете огарка Корнев пишет письмо, и ему хотелось сказать Корневу, что нет для них погибели и что для их пришла эта праздничная, заключительная ночь, когда застыл весь свет и только под лёгким ветром волна, плеща, набегает на борт. Но он ничего не произнес. У Корнева были жена и махонький отпрыск. Он писал им, и кто знает, о чём он мыслил на данный момент, хмуря большие чёрные брови... Днем они с первого взора поняли, что нельзя заложить тол и уйти: батарея работала, и кругом было очень много народу. Можно было только сделать, как произнес комиссар: подорвать её и самим подорваться. И это было просто: неподалёку от батареи штабелями лежали снаряды. Они стали тащить жребий, потому что довольно было подорваться одному, а иной мог возвратиться к своим. Они договорились: вернётся тот, кто вынет целую спичку. И Тумик брал в обе руки две целые спички и произнес шёпотом: Ну, Корнев, тащи. У Корнева были супруга и маленький сын... Они обнялись, поцеловались. На прощание Тумик дал Корневу свою фотографию, где был снят с автоматом, лёжа, целясь, ребята сказали, что вышел отлично. И Корнев ушёл. Он был метрах в сорока от батареи, когда раздался взрыв и пламя метнулось до самого неба, осветив пустынный край снег и тёмные ущелья меж скал, диких скал Отчизны...