Левша.Россия в лесковском сказе помогите пж, тоесть литература

После окончания венского совета император Александр Павлович решает по Европе проездиться и в различных государствах чудес поглядеть. Состоящий при нем донской казак Платов диковинам не удивляется, поэтому что знает: в Рф свое ничуть не ужаснее.
В самой заключительной кунсткамере, посреди собранных со всего света нимфозорий, сударь покупает блоху, которая желая и мала, но умеет дансе танцевать. Скоро у Александра от военных дел делается меланхолия, и он ворачивается на отчизну, где помирает. Взошедший на престол Николай Павлович блоху оценивает, но, так как не любит уступать иноземцам, посылает Платова вместе с блохой к тульским мастерам. Платова и с ним всю Россию вызываются поддержать трое туляков. Они отправляются поклониться иконе святого Николая, а потом закрываются в домике у косого Левши, но, даже окончив работу, отрицаются выдать Платову секрет, и ему приходится везти Левшу в Петербург.
Николай Павлович и его дочь Александра Тимофеевна обнаруживают, что брюшная машинка в блохе не действует. Разъяренный Платов наказывает и треплет Левшу, а тот в порче не признается и рекомендует посмотреть на блоху в самый сильный мелкоскоп. Но попытка оказывается безуспешной, и Левша приказывает всего одну ножку в подробности под микроскоп подвести. Сделав это, сударь лицезреет, что блоха на подковы подкованная. А Левша прибавляет, что при лучшем мелкоскопе можно было бы узреть, что на всякой подкове мастерово имя выставлено. А сам он выковывал гвоздики, которые никак рассмотреть невероятно.
Платов просит у Левши помилованья. Левшу обмывают в Туляновских банях, остригают и обформировывают, словно на нем есть какой-нибудь жалованный чин, и посылают отвезти блоху в подарок британцам. В дороге Левша ничего не ест, поддерживая себя одним вином, и поет на всю Европу русские песни. На расспросы британцев он признается: Мы в науках не зашлись, и поэтому блоха больше не пляшет, только собственному отечеству верно преданные. Остаться в Великобритании Левша отрицается, ссылаясь на родителей и русскую веру, которая самая правильная. Ничем его британцы не могут прельстить, дальше предложением жениться, которое Левша отклоняет и неодобрительно откликается об одежке и худобе англичанок. На английских заводах Левша замечает, что труженики в сытости, но больше всего его занимает, в каком виде содержатся ветхие ружья.
Скоро Левша начинает грустить и, невзирая на приближающуюся бурю, садится на корабль и не отрываясь смотрит в сторону России. Корабль выходит в Твердиземное море, и Левша заключает пари со шкипером, кто кого перепьет. Пьют они до рижского Динаминде, и, когда капитан затворяет спорщиков, уже лицезреют в море чертей. В Петербурге британца посылают в посольский дом, а Левшу  в квартал, где у него требуют документ, отбирают подарки, а после отвозят в открытых санях в клинику, где неведомого сословия всех помирать принимают. На иной денек аглицкий полшкипер куттаперчевую таблетку проглатывает и после недолгих поисков обретает своего русского камрада. Левша желает сказать два слова сударю, и британец отчаливает к графу Клейнмихелю, но полшпикеру не нравятся его слова о Левше: хоть шуба овечкина, так душа человечкина. Британца обращают к казаку Платову, который простые чувства имеет. Но Платов окончил службу, получил полную пуплекцию и посылает его к коменданту Скобелеву. Тот высылает к Левше доктора из духовного звания Мартын-Сольского, но Левша уже заканчивается, просит передать государю, что у англичан ружья кирпичом не вычищают, а то они стрелять не годятся, и с этой верностью перекрещивается и умирает. Доктор докладывает о последних словах Левши графу Чернышеву, но тот не слушает Мартын-Сольского, поэтому что в Рф на это генералы есть, и ружья продолжают вычищать кирпичом. А если бы император услыхал слова Левши, то иначе закончилась бы Крымская война
Сейчас это теснее дела прежних дней, но предание нельзя забывать, несмотря на эпический нрав героя и баснословный склад легенды. Имя Левши, как и многих иных гениев, утрачено, но народный миф о нем точно передал дух эпохи. И желая машины не потворствуют аристократической удали, сами труженики вспоминают о старине и собственном эпосе с людской душой, с гордостью и любовью.