сочинение фатальная вещь этот ранец поточнее разговаривая страшная вещь

Ильин, окончательно, не единственный, но вправду один из немногих религиозных мыслителей, которые не противопоставляли свои идеи учению и опыту Церкви. А также один из немногих, кто умел доступно делиться своими идеями и опытом. Возьмем, к образцу, сборник эссе Я вглядываюсь в жизнь.

Книжка подкупает до этого всего простотой и... современностью. Философ, живший в конце девятнадцатого - первой половине двадцатого века, пишет (либо разговаривает?) как наш современник и о том, что есть в жизни большинства современных людей, - о хандре, бессоннице, ранцах, очках, буднях и бедах (такие наименования носят входящие в книжку эссе). А еще - о счастье, любви либо, к примеру, радуге...

Кто-то жил, обожал, мучился и услаждался; следил, мыслил, желал - полагался и отчаивался. И захотелось ему рассказать нам о чем-то таком, что для всех нас важно, что нам необходимо духовно узреть, прочуять, продумать и усвоить, - раздумывает философ в начале книжки. Какая хандра, - поразмыслит кто-то, - очередной моралист. Но создатель избирает довольно небанальную интонацию: Вы мучаетесь бессонницей? - участливо спрашивает он. И вы теснее совместно отыскиваете пути избавления... либо приятия этого состояния: Актуальная мудрость... желает принять и не-при-ятность тоже! Но не просто принять, а извлечь уроки. К примеру, вспомнить, что никто из нас не является безграничным властителем собственной жизни. А ведь и правда.

Если бы только можно было избавиться от хлопот! Если бы только иметь беззаботную жизнь! - кому не недалеки эти воздыхания? Но думали ли вы, что в заботе кроются... два начала. Во-первых, то, в чем ты нуждаешься, о чем ты должен беспокоиться, то есть содержание твоих хлопот; и, во-вторых, - твой ужас. Да, ужас перед неуверенностью в жизни. Вобщем, пусть неуверенность остается, пропасть обязан ужас перед нею? Такое вот ненавязчивое рассуждение на две главные темы - о Промысле и о том, что довлеет дневи злость его.

Один из разделов книжки величается Жалобы. Жаловаться, говорят, нехорошо. Но иногда так охото! Только при чем же здесь ранец? Вообщем-то ранец очень комфортная штука. Только всегда дивишься, чем же он набит, если ничего глобального вроде не предполагалось, и почему он так режет плечи?

Фатальная вещь - этот ранец! Поточнее разговаривая - страшная вещь! Сколько раз я собирался сделать его легким и комфортным для переноски! Но он всегда сопротивляется! Он этого не желает! - вторит нам автор. Да и вообще, ох уж этот вещный мир! Вы никогда не задумывались, кто в вашем доме хозяин и почему для вас едва находится место посреди собственного имущества? Но сейчас я наконец-то выяснил, как удалось ему унизить меня до роли собственного слуги... я уразумел, почему он не дает себя уменьшить, а поточнее, почему я этого не разумею. Во-первых, - из ужаса; а во-вторых - из тщеславия. И даже если вы, собираясь в дорогу, не пытаетесь смотреться как истинный турист либо истинный альпинист и соответственно от тщеславия вроде бы (по последней мере, в данном случае) свободны, то ужас перед вдруг вправду часто принуждает брать с собой кучу вещей на всякий случай и лишает вас основного - радости и свободы.

Ильин И.А.
Ильин И. А. Фото: soc.pu.ru
Время от времени Ильин на, казалось бы, безопасную тему пишет довольно агрессивно (Запоздание): Возможно, звучит парадоксально, однако факт: существует тайное удовольствие от запоздания. Это удовольствие пассивной приверженности к наружным происшествиям жизни: предаешься волнам варианта и, как лягушка в пруду, наслаждаешься своим безволием. Но потом милосердо приоткрывает нам тайну обуздания медли, которое, оказывается, не так уж коварно: ...время... не играет никаких шуток. Его ход прекрасно устроен: соразмерно, безмятежно, просто. Свободно и благоприятно оно открывает нам свое место и продолжительность. Мы должны только верно заполнить его. Не давать ему протекать впустую. По другому наступит хандра. Не расточать! По другому наступит гонка. Не наполнять сверх меры! Иначе мы обречены на запоздание.

Одно из самых пронзительных эссе, Без святыни, посвящено, как это ни обыденно, смыслу жизни. Но у Ильина это НЕ банально: человек, переживший две мировые войны, вынесение смертного приговора[1], имел право писать о том, что ни одна жизнь не вздорна; и тот, кому неотступно глядела в глаза погибель, вообще не может выносить более вздорной жизни. Ибо погибель владеет силой вопрошать о смысле жизни так, что приходится давать правдивый ответ.

И Иван Александрович Ильин честен. Может быть, потому книжка, в которой сосредоточены самые главные его размышления, сконцентрирован самый дорогой опыт, настолько невелика по объему. Основного и дорогого не может быть много.


[1] В 1922 году Иван Ильин был приговорен к смертной экзекуции, которую поменяли высылкой из Советской России.