помогите с сочинением пожалуйстаЖизнь на плацдарме начинается ночкой. Мы ходим по

Помогите с сочинением пожалуйста
Жизнь на плацдарме начинается ночью. Мы ходим по земле во весь рост, как до войны прогуливались по земле люди, как они будут ходить после войны. Мы ложимся на землю и дышим всей грудью. Роса теснее пала, и ночной воздух благоухает мокроватыми травками. Наверняка, только на войне так по-мирному благоухают травы. Дует ветер, и звезды мигают, свет их дрожит. А может быть, правда, есть жизнь на какой-то из этих звезд?
Луна еще не восходила. Она сейчас исходит поздно. Каждую ночь до восхода луны к нам из-за Днестра переправляются лазутчики. Они привозят в глиняных корчажках жаркую баранину и во флягах - холодное, черное, как чернила, молдавское вино.
Что-то длинно сейчас нет ни Парцвании, ни разведчиков. Мы лежим на земле и глядим на звезды. Интересно, понимал ли я до войны, какое наслаждение вот так бездумно лежать и смотреть на звезды?
В лесу обычно перекуривают, до этого чем идти дальше, заключительные 600 метров по открытому месту. Наверняка, посиживают на данный момент лазутчики и курят, а Парцвания подгоняет их. Он побаивается, что остынет баранина в глиняных корчажках. Фактически, он мог бы не ходить сюда, но он не доверяет никому из разведчиков и сам каждый раз конвоирует баранину.
Луна подымается еще выше, вот-вот оторвется от гребня, а разведчиков все нет. Возникает Панченко, ординарец мой. Издалече вижу, что он идет один и в руке несет что-то странноватое. Подходит поближе. Унылое личико, в правой руке на веревке - горлышко глиняной корчажки.
Панченко угрюмо стоит перед нами, а мы сидим на земле, все трое, и молчим. Становится вдруг так оскорбительно, что я даже не разговариваю ничего, а только смотрю на Панченко, на этот черепок у него в руках - единственное, что уцелело от корчажки. Развeдчики тоже безмолвствуют.
Мы целый день прожили всухомятку, и до последующей ночи нам теснее никто ничего не принесет.
- Какой дурачина выдумал носить мясо в корчажках? - спрашиваю я.
Панченко смотрит на меня укоризненно:
- Парцвания велел, чего ж вы ругаетесь? Он разговаривал, в глиняной посуде не так остывает. Еще одеялами их укутывал...
- А где он сам?
- Убило Парцванию...
Панченко кладет перед нами круглый ячменный хлеб, отцепляет от пояса фляжки с вином, сам садится в стороне, один, пожевывая травинку.
Мы жуем хлеб и думаем о Парцвании. Его уничтожило, когда он нес нам свои корчажки, завязанные в одеяла, чтобы - не дай бог! - в них не остыло за дорогу. Обычно он сидел вот тут, по-восточному поджав полные ноги, и, пока мы ели, смотрел на нас своими добросердечными, маслеными и темными, как у грека, круглыми очами.
Надобно отправлять ребят донести Парцванию до лодки. Надо переправить его на ту сторону.

Виктор Новославский 2019-02-12 01:55:19

в чем задание?