Однажды я как-то замешкался в поле.Дичи попадалось нравственно,и денек вышел таковой

Единожды я как-то замешкался в поле.Дичи попадалось нравственно,и денек вышел такой для охоты превосходный-с самого утра тихий,сероватый,будто весь проникнутый вечерком.Я забрёл далеко,и уже абсолютно стемнело,но луна взошла,а ночь,как говорится,издавна стала на небе,когда я достиг знакомой усадьбы.Я перешёл через знакомую дорогу,пробрался через запыленную крапиву и прислонился к палисаднику.Недвижно лежал передо мной небольшой сад весь озарённый и как бы успокоенный серебристыми лучами луны.

Продолжить описание сада (даю 15 баллов)

Задать свой вопрос
1 ответ
Никуда я, посещало, не ездил так нередко на охоти песни, что я тотчас невольно остановился и поднял голову. В павильоне было два окна; но в обоих жалузи были спущены, и через узкие их трещинки едва струился непрозрачный свет. Повторив два раза vieni, vieni, голос застыл; послышался легкий гул струн, как бы от гитары, упавшей на ковер, платьице зашелестело, пол немного скрипнул. Полосы света в одном окне пропали... кто-то изнутри подошел и прислонился к нему. Я сделал два шага назад. Вдруг жалузи ударило и распахнулось; стройная дама, вся в белом, быстро выставила из окна свою великолепную голову и, протянув ко мне руки, проговорила: Sei tu? 1 Я потерялся, не знал, что сказать, но в то же мгновение незнакомка с легким воплем откинулась вспять, жалузи захлопнулось, и огнь в павильоне еще более померк, как будто вынесенный в иную комнату. Я остался неподвижен и длинно не мог очнуться. Личико дамы, так неожиданно показавшейся передо мною, было поразительно великолепно. Оно очень живо мелькнуло перед моими очами для того, чтоб я мог тотчас же запомнить каждую отдельную черту; но общее впечатление было несказанно очень и глубоко... Я тогда же ощутил, что этого личика я ввек не забуду. Месяц ударял прямо в стену павильона, в то окно, откуда она мне показалась, и, боже мой! как прекрасно блеснули в его блистании ее великие, черные глаза! какой тяжелой волной свалились ее полураспущенные черные волосы на приподнятое круглое плечо! Сколько было застенчивой неги в мягком склонении ее стана, сколько ласки в ее голосе, когда она окликнула меня в этом торопливом, но всё еще звонком шёпоте! Простояв довольно длинно на одном и том же месте, я, в конце концов, отошел немножко в сторону, в тень обратной ограды, и стал оттуда с каким-то неразумным сомнением и ожиданием поглядывать на павильон. Я слушал... слушал с напряженным вниманием... Мне то будто казалось чье-то тихое дыхание за потемневшим окном, то слышался какой-то шорох и тихий хохот. Наконец, раздались в расстояньи шаги... они приблизились; мужчина такового же практически роста, как я, показался на конце улицы, скоро подошел к калитке около самого павильона, которой я до этого не увидел, стукнул, не оглядываясь, два раза стальным ее кольцом, подождал, стукнул вновь и запел вполголоса: Ecco ridente... 2 Калитка отворилась... он без гулу скользнул в нее. Я встрепенулся, покачал головой, расставил руки и, грозно надвинув шапку на брови, с неудовольствием отправился домой. На иной денек я абсолютно бесполезно и в самый жар проходил часа два по улице мимо павильона и в тот же вечер уехал из Сорренто, не посетив даже Тассова дома.Пусть же сейчас вообразят читатели то изумление, которое неожиданно обуяло мной, когда я в степи, в одной из самых глухих сторон Рф, услыхал тот же самый голос, ту же песню... Как и тогда, сейчас была ночь; как и тогда, глас раздался вдруг из освещенной неизвестной комнатки; как и тогда, я был один. Сердечко во мне сильно билось. Не сон ли это? думал я. И вот раздалось снова заключительнее: Vieni... Неуж-то растворится окно? неуж-то в нем покажется дама? Окно растворилось. В окне показалась женщина. Я ее тотчас вызнал, желая меж нами было шагов 50 расстояния, желая легкое облачко заволакивало луну. Это была она, моя соррентская незнакомка. Но она не протянула вперед, по-прошлому, свои обнаженные руки: она тихо их скрестила и, опершись ими на окно, стала молча и бездвижно смотреть куда-то в сад. Да, это была она, это были ее незабываемые черты, ее глаза, которым я не видал сходственных. Обширное белоснежное платье облекало и сейчас ее члены. Она казалась несколько полнее, чем в Сорренто. Всё в ней дышало уверенностью и отдыхом любви, пиршеством красы, успокоенной счастием. Она длинно не шевелилась, позже обернулась вспять, в комнату, и, внезапно выпрямившись, три раза звучным и звенящим гласом воскрикнула: Addio! 3 Далеко, далековато разнеслись великолепные звуки, и длинно дрожали они, ослабевая и замирая над липами сада, и в поле за мною, и всюду. Всё вокруг меня на несколько мгновений заполнилось гласом этой дамы, всё звенело ей в ответ, звенело ею. Она закрыла окно, и через несковертак, протянул ему его вновь, бери, возьми на чай. Много признательны, отвечал мне Лукьяныч, спокойно улыбнувшись. Не необходимо; пожгорят, как у кота. Что тебе?юсь, я не мог без тайного, суеверного ужаса смотреть на этот дряблый дом... Через месяц я уехал из деревни; и понемногу все эти страхи, эти загадочные встречи вышли у меня из головы.  Это воопщем весь текст
, оставишь ответ?
Имя:*
E-Mail:


Добро пожаловать!

Для того чтобы стать полноценным пользователем нашего портала, вам необходимо пройти регистрацию.
Зарегистрироваться
Создайте собственную учетную запить!

Пройти регистрацию
Авторизоваться
Уже зарегистрированны? А ну-ка живо авторизуйтесь!

Войти на сайт