Темы и проблемы текста (11 класс)По интернациональной конвенции о Красноватом Кресте

Темы и проблемы текста (11 класс)

По интернациональной конвенции о Красном Кресте военные врачи и служащие санитарных долей не имеют права вооруженно участвовать в боевых деяньях воюющих. Но единожды доктору против воли пришлось нарушить это верховодило. Завязавшаяся стычка застигла его на поле и принудила разделить судьбу сражающихся и отстреливаться.
Партизанская цепь, в которой застигнутый огнем доктор залег рядом с телеграфистом отряда, занимала лесную опушку. За спиною партизан была тайга, впереди открытая поляна, обнаженное незащищенное место, по которому шли белоснежные, наступая.
Они приближались и были теснее недалеко. Доктор хорошо их лицезрел, каждого в личико. Это были юноши и юноши из невоенных слоев столичного сообщества и люди более старые, мобилизованные из припаса. Но тон задавали первые, молодежь, студенты-первокурсники и гимназисты-восьмиклассники, недавно записавшиеся в добровольцы. Доктор не знал никого из их, но лица половины казались ему привычными, виденными, знакомыми. Одни подсказывали ему былых школьных друзей. Может статься, это были их младшие братья? Иных он будто встречал в театральной либо уличной массе в былые годы. Их выразительные, симпатичные физиономии казались близкими, своими.
Служение долгу, как они его понимали, одушевляло их экзальтированным молодечеством, негодным, вызывающим. Они шли рассыпным редчайшим строем, выпрямившись во весь рост, превосходя выправкой кадровых гвардейцев и, бравируя угрозой, не прибегали к перебежке и залеганию на поле, желая на поляне были неровности, бугорки и кочки, за которыми можно было укрыться. Пули партизан почти поголовно выкашивали их.
Среди широкого голого поля, по которому двигались вперед белоснежные, стояло мертвое обгорелое дерево. Оно было обуглено молнией или пламенем костра либо расщеплено и опалено предшествующими схватками. Каждый наступавший добровольный стрелок бросал на него взоры, сражаясь с обольщеньем зайти за его ствол для более неопасного и сверенного прицела, но брезгал соблазном и шел далее.
У партизан было ограниченное число патронов. Их следовало оберегать. Имелся указ, поддержанный круговым уговором, стрелять с кратких дистанций, из винтовок, равных числу видимых мишеней.
Доктор лежал без орудия в траве и наблюдал за ходом боя. Все его сострадание было на стороне геройски гибнувших детей. Он от души вожделел им удачи. Это были отпрыски семейств, возможно, недалёких ему по духу, его воспитания, его высоконравственного склада, его понятий.
Шевельнулась у него идея выбежать к ним на поляну и сдаться и таким образом обрести избавление. Но шаг был опасный, сопряженный с опасностью.
Пока он добежал бы до середины поляны, подняв ввысь руки, его могли бы уложить с обеих сторон, поражением в грудь и спину, свои в наказание за абсолютную измену, чужие не разобрав его целей. Он ведь не раз посещал в подобных положениях, продумал все возможности и издавна признал эти планы спасения негодными. И примиряясь с двойственностью эмоций, доктор продолжал лежать на животе, личиком к поляне и без оружия следил из травы за ходом боя.
Но рассматривать и присутствовать в бездействии посреди кипевшей кругом борьбы не на животик, а на погибель было невообразимо и выше человечьих сил. И дело было не в верности стану, к которому приковала его неволя, не в его своей самозащите, а в следовании порядку совершавшегося, в повиновеньи законам того, что разыгрывалось перед ним и вокруг него. Было против верховодил оставаться к этому в безучастии. Надобно было делать то же, что делали иные. Шел бой. В него и товарищей стреляли. Надо было отстреливаться.
И когда телефонист рядом с ним в цепи забился в судорогах и потом застыл и растянулся, застыв в неподвижности, Юрий Андреевич ползком подтянулся к нему, снял с него сумку, брал его винтовку и, возвратясь на прежнее место, стал разряжать ее выстрел за выстрелом.
Но жалость не дозволяла ему целиться в молодых людей, которыми он любовался и которым сострадал. А стрелять сдуру в воздух было очень неразумным и праздным занятием, противоречившим его намерениям. И избирая минутки, когда меж ним и его мишенью не становился никто из нападающих, он стал стрелять в цель по обгорелому дереву. У него были здесь свои приемы.

Целясь и по мере все уточняющейся наводки незаметно и не до конца усиливая нажим собачки, как бы без расчета когда-нибудь выстрелить, пока спуск курка и выстрел не следовали сами собой как бы сверх ожидания, доктор стал с обыкновенной меткостью разбрасывать вокруг помертвелого дерева сбитые с него нижние отсохшие сучья.
Но о кошмар! Как ни остерегался доктор, как бы не попасть в кого-нибудь, то один, то иной наступающий вдвигались в решающий миг между ним и деревом и пересекали прицельную линию в момент ружейного разряда. 2-ух он задел и ранил, а третьему неудачнику, свалившемуся близко от дерева, это стоило жизни.
В конце концов белоснежное командование, убедившись в бесполезности попытки, дало указ отойти.