Сжатое изложение от трети кого лица. Вот текст. В прошедшем году

Сжатое изложение от трети кого лица. Вот текст. В прошлом году со мной приключилась беда. Шел по улице, поскользнулся и свалился... Упал неудачно, хуже и некуда: сломал для себя нос, рука выскочила в плече, повисла плетью. Было это приблизительно в семь часов вечера. В центре города, на Кировском проспекте, близко от дома, где живу.
С великим трудом поднялся, забрел в ближний подъезд, пробовал платком унять кровь. Куда там, я ощущал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает все сильнее и надо быстро что-то сделать. И говорить-то не могу рот разбит.
Решил повернуть вспять, домой.
Я шел по улице, размышляю, что не шатаясь. Превосходно помню этот путь метров приблизительно четыреста. Народу на улице было много. Навстречу прошли дама с девченкой, какая-то парочка, старая дама, мужик, юные ребята, все они сначала с любопытством взглядывали на меня, а позже отводили глаза, отворачивались. Хоть бы кто на этом пути подошел ко мне, спросил, что со мной, не необходимо ли помочь. Я запомнил личика многих людей, видимо, бессознательным нниманием, обостренным ожиданием подмоги...
Боль путала сознание, но я понимал, что, если лягу на данный момент на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. Надобно добираться до дома. Так никто мне и не помог.
Позднее я раздумывал над этой историей. Могли ли люди принять меня за опьяненного? Вроде бы нет, вряд ли и производил такое воспоминание. Но даже если и воспринимали за опьяненного они же лицезрели, что я весь в кро-пи, что-то случилось свалился, ударили, почему же не посодействовали, не спросили желая бы, в чем дело? Означает, пройти мимо, не ввязываться, не расходовать медли, сил, меня это не касается стало ощущеньем обыкновенным?
С горечью вспоминая этих людей, сначала злился, обвинял, недоумевал, позже стал вспоминать самого себя. Нечто сходственное - желание отойти, уклониться, не ввязываться и ее? мной было. Уличая себя, разумел, как в нагоей жизни обыкновенно стало это чувство, как оно пригрелось, незаметно укоренилось.
Я не собираюсь объявлять очередные жалобы на порчу нравов. Уровень понижения нашей сочувственности заставил, но задуматься. Индивидуально виноватых нет. Кого обвинять? Обернулся и причин видимых не отыскал.
Раздумывая, вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной вахней жизни исключено было, чтобы при виде раненого пройти мимо него. Из твоей доли, из иной было невероятно, чтоб кто-то отвернулся, сделал вид, что не увидел. Помогали, волочили на для себя, перевязывали, подвозили... Кое-кто, может, и нарушал этот заой фронтовой жизни, так ведь были и дезертиры, и самострелы. Но не о них речь, мы на данный момент о основных ясизненных правилах той поры.
Я не знаю рецептов для проявления нужного всем нам взаимопонимания, но уверен, что только из общего нашего осознания препядствия могут появиться какие-то конкретные выходы. Один человек я, к примеру, монсет только колотить в этот колокол волнения и просить всех проникнуться ею и поразмыслить, что же сделать, чтоб милосердие согревало нашу жизнь. (439 слов) (По Д. А. Гранину. Из наброска О милосердии)