сжатое изложение учитель перед именованием твоимвот текстЕй было девятнадцать, а самому

Сжатое изложение учитель перед именованием твоим
вот текст
Ей было девятнадцать, а самому младшему из нас - двенадцать, и каждый по-собственному был влюблен в нее, тоненькую девченку - учительницу.
Стоял октябрь, мрачно и хмуро было в классе. Мы решали задачу. Задачка не получалась, казалась нелепой.
А она стояла у окна и вдруг открыла его, брала упавший на подоконник багровый лист клена и повернулась к классу.
- Глядите, какой он благовидный! - Она высоко подняла листок, и столько ребяческого удивления было в ее очах, что мы столпились вокруг нее, как драгоценность, разглядывая увядший кленовый лист, желая до того лицезрели такие листья тыщу раз.
В классе будто посветлело, и почему-то вдруг легко решилась задачка.
... Наступила весна. Весна 1942 года. Война грохотала далековато от нас, но она была и в нашем селе. Война жила в прямоугольниках конвертов с похоронками, в мятых треугольниках писем с фронта, она виделась в глазах наших матерей и на опухших от голода личиках детей...
Юноши 13-ти лет, мы, оставшиеся без отцов, хорошо знали стоимость хлеба. А хлебом тогда была картошка. Колхоз выделил клочек земли учительнице, где она могла бы посадить картошку. Но что она могла, у нее не было даже лопаты! И вот тайком от нее мы вскопали ее участок, собрали по домам картошки и посадили. Кто нас обучил этому? Не она ли сама, изо дня в денек повторявшая, что нет больше радости, чем дарить удовлетворенность иным!
В сентябре мы собрали картошку и привезли ей на квартиру. Она смеялась и рыдала, отрицалась и целовала нас, запятанных и усталых махоньких мужчин
А несколько дней спустя, не веря ушам своим, мы слушали Юрку Шустряка. "Она продала картошку," - вот что говорил Юрка. Продала картошку, которую мы вырастили для нее. Юрка клялся, что сам видел, как грузили на машину картошку, как смеялась она, провожая покупателей.
Она вошла в класс. Она поздоровалась с нами, но мы ей не ответили и расселись по партам подавленные и униженные. И так три денька, а на четвертый денек мы прочли в районной газете заметку о добропорядочном поступке учительницы Ирины Васильевны Орловой, бесплатно отдавшей лазарету 25 мешков картофеля... Утром всем классом мы просили у нее помилование. Заключительный раз она была с нами светлым декабрьским с утра. Она давала свой заключительный урок, но не было урока, было прощание. Она читала Лермонтова и говорила о нем, но мы мыслили, что это заключительный раз, и не мыслили о Лермонтове