Краткое изложение Слово о полку Игореве. Пожалуйста помогите!!

Слово" было открыто сборщиком древнерусской письменности графом А.И. Мусиным-Пушкиным в конце XVIII века. Сюжет: история поход на половцев князя Новгород-Северского Игоря Святославича. Действия отражены в летописях: Ипатьевской и Лаврентьевской. Сообразно Игнатьевской летописи Игорь пошел в поход 23 апреля 1185 года, совместно с отпрыском Владимиром и племянником Святославом Ольговичем из Рыльска. В пути к ним присоединился брат Игоря Всеволод Святославич, князь Курский. Начало похода сопровождается строгим предсказаньем солнечным затмением 1 июля 1185 года; животные, идущие по пятам борцов, тоже сулят беду; после удачной битвы Игоря с его недавнешним союзником Кончаком на рассвете в пятницу последующее утро опять предвещает неудачу: кровавые зори свет застилают, темные тучи с моря хотят покрыть 4 солнца (т. е. российских князей). И., который ставит честь выше жизни и непрерывно разговаривает о том своим борцам, в полном согласии с творцом "Слова" принимает поражение как расплату за то, что не помогал общерусскому единству. ("Исторический" Игорь длинно не поддерживал альянс князей, то выступая против половцев, то действуя заодно с ними; не участвовал он и в победном походе объединенного войска под водительством Святослава Всеволодовича 1184 г. и пленении хана Кобяка.)

Конкретно потому в "Слове" поведано о провидческом сне, приснившемся Святославу Всеволодовичу, князю-объединителю, который устремлялся усыпить злобно, пробужденное удельными дворянами: будто в тереме его дощечки без князька, т. е. без верхней опоры; дом без конька не устоит. По существу, с тем же мотивом единства Российской земли (задатком которого служит единство семейно-родовое), с той же метафорой общерусского дома связан и поэтичный плач супруги Игоря, Ярославпы, которая плачет на крепостной стенке в Путнвле, обращаясь к естественным мощам ("Ветерветрило!.. Днепр-Славутич!.. Ясное и тресветлое солнце!..") с мольбой о поддержки плененному мужу. Обещая обратиться в кукушку "безвестную", полететь по Дунаю, намочить шелковый рукав в Каяле-реке, обтереть раны князя И., она свидетельствует о собственный неразрывной связи с супругом о той жертвенной преданности семье, которая контрастно оттеняет равнодушное отношение российских князей, ковавших крамолу и разговаривавших "брат брату: се мое, а то мое же", к своим "семейным" повинностям по отношению к родной земле. Не случайно, что лишь глубочайшее раскаяние в абсолютной "крамоле" отдаёт Игорю надежду; как природа в виде солнечного затмения "заступала" ему дневной путь от Российской земли в землю половецкую, так сейчас Бог указывает ему дорогу через ночь "от большого Дону до малого Донца". Носитель идеи чести, катастрофически переживший позор (т. е. бесчестие), И. искупил собственный "грех"; бегство князя из плена как бы восстанавливает единство общерусского дома солнце опять на небе, ибо князь Игорь снова в Русской земле.