Помогите написать сочинение-рассуждение по В.М.СанинуКогда человек жизнью удовлетворён, он

Помогите написать сочинение-рассуждение по В.М.Санину
Когда человек жизнью удовлетворён, он мечтает вяло и неинтересно. Ему мечта не очень-то нужна, так, чуть-чуть, для приятности.
Небывалых мечтателей порождают необыкновенные происшествия. Те актуальные бури, которые вдруг отмечают всё наносное, чтобы человек с стршной ясностью увидел основное, во имя чего стоит жить. И не только увидел, но и ощутил на собственной коже, чего стоят эти основные в жизни вещи.
Скажу о самом для себя: мальчишка не был бы мальчиком, если бы в его маленьком мирке не жили мечты личные, связанные с его персоною.
Больше всего я обожал грезить по дороге к брату. Он заканчивал курсы военных радистов и через два месяца должен был отправиться на фронт. (9)До его доли было км двенадцать пешком, попутные машины были военные, брали изредка. Я шёл по обочине очень разбитого и пыльного шоссе вдоль небогатого колхозного поля сорок третьего года и старался дышать по системе наполеоновских боец: шесть шагов вдох, шесть шагов выдох. Думал, сбивался, снова считал, вновь думал и, плюнув на систему, шёл просто так.
Правдиво сознаюсь, мечты мои были на уникальность монотонны, как две капли воды похожие на мечты моих сверстников.
Я мечтал стать героем. Ну, не обязательно так уж сразу Героем Русского Союза, но всё-таки героем. В самом огорчительном последнем случае я, как Тёркин, был согласен на медаль. Но нужен был орден, ещё лучше два.
И меня ещё обязательно обязаны были ранить, не тяжело в руку или ногу. Под сочувственными взорами прохожих, прихрамывая, идёт по улице с палочкой молодой фронтовик. Вдруг притормаживает желая до остановки далековато трамвай, и из него выскакивает молоденькая вагоновожатая. Садись, в ногах правды нет, алея, разговаривает она и подсобляет фронтовику подняться в вагон. Мне уступают место, я сажусь, а мальчишки сморят на мои ордена
Либо ещё. В рукопашной смешались роты, и я краткой очередью укладываю немца, который взмахнул кинжалом над спиной нашего матроса. Германец: Майн готт! и на землю. Спасибо, братишка! разговаривает матрос и бросается ко мне в объятья. Мишка! Мы целуемся, утираем, не стыдясь, слёзы и всю ночь рассказываем свои истории. Я рассказываю, как бомбой перевернуло эшелон, в котором эвакуировались Гришка и Лёнька, и мы снимаем бескозырки (ведь мы оба в морской пехоте).
А потом я возвращаюсь домой неожиданно, конечно, в этом самая изюминка. Открываю своим ключом дверь, и
Это была основная мечта. Она как-то заслоняла собой все другие. Я сейчас попробую разъяснить почему.
Как-то ночкой я проснулся от маминого кашля. Тускло пламенела засиженная мухами голая лампочка. Мама собиралась на завод, кашляла и закрывала рот рукою. Под глазами у неё чернели непроходящие круги. Мимо нас по коридору кто-то шёл: были слышны тяжёлые шаги подкованных сапог. Мама присела и длинно сопровождала невидимые шаги глазами. Заметив, что я за ней наблюдаю, она произнесла осипло, срывающимся гласом:
Я подумала а вдруг это папа? Вошёл бы и засмеялся: Эх, вы, сони, проспали Гитлера победили, война окончилась!
Никогда не слышал ничего прекраснее этой мечты.