ПОМОГИТЕ СФОРМУЛИРОВАТЬ ПРОБЛЕМУ ЭТОГО ТЕКСТА? и написать сочинение..Город пламенеет. Даже не

ПОМОГИТЕ Сконструировать Делему ЭТОГО ТЕКСТА? и написать сочинение..
Город пламенеет. Даже не город, а весь сберегал на всем охватываемом глазом расстоянии. Тяжело даже сказать пожар ли это. Это что-то большее. Так, возможно, пламенеет тайга неделями, месяцами на десятки, сотни км. Багровое клубящееся небо. Темный, точно выпиленный лобзиком силуэт пламенеющего городка. Темное и красноватое. Иного нет. Черный город и красноватое небо. И Волга красноватая. "Точно кровь", мерцает в голове.Пламени практически не видно. Только в одном месте, ниже по течению, короткие прыгающие языки. И против нас измятые, точно бумажные цилиндры нефтебаков, опавшие, раздавленные газом. И из их пламя могучие протуберанцы отрываются и теряются в тяжелых, медлительно клубящихся фантастических облаках свинцово-красноватого дыма.В детстве я обожал разглядывать ветхий британский журнальчик периода войны четырнадцатого года. У него не было ни начала, ни конца, зато были удивительные рисунки великие, на целую страницу: английские томми в окопах, атаки, морские схватки с пенящимися волнами и таранящими друг друга миноносцами, смешные, схожие на этажерки, парящие в воздухе "блерио", "фарманы" и "таубе". Тяжело было оторваться.Но ужаснее всего было огромное, на двух средних страничках, до дрожи неясное изображение пламенеющего от германских бомбардировок Лувена. Здесь было и пламя, и клубы дыма, похожие на вату, и бегущие люди, и разрушенные дома, и прожекторы в наизловещем небе. Одним словом, это было до того ужасно и пленительно, что перевернуть страничку не было никаких сил. Я бесконечное количество раз перерисовывал эту картину, раскрашивал цветными карандашами, красками, малюсенькими мелками и развешивал потом эти рисунки по стенкам.Мне казалось, что ничего более страшного и величавого быть не может.На данный момент мне вспоминается эта картинка. Она не плохо была исполнена. Я до сих пор помню в ней каждую деталь, каждый завиток клубящегося дыма, и мне вдруг становится абсолютно светло, как бессильно, беспомощно искусство. Никакими клубами дыма, никакими лижущими небо языками пламени и наизловещими отблесками не передашь того чувства, которое испытываю я сейчас, сидя на берегу перед пламенеющим Сталинградом.