необыкновенности прозы и драматургии

Во второй половине 20-х годов приметно возрастает популярность житейских жанров явление, которое воспринималось современниками чуток ли не как конечное вытеснение стихов прозой. В 1836 г. Белинский в статье Ничто о ничем... констатировал: Пора стихов миновала в нашей литературе; наступила пора кроткой прозы. Слова эти прозвучали, окончательно, лишне категорично, что разъяснялось и недооценкой многих поэтических явлений (лирика Пушкина 30-х годов, Баратынский, Тютчев, философская поэзия прежних любомудров и т. д.), и неведением полного объема российской поэзии. Тем не наименее вывод об эффективном развитии житейских жанров, о том, что проза знамение времени, был справедлив.Обычно переход к прозе отождествляется историками российской литературы с переходом к реализму, и это вправду так, если принимать в расчет логику художественного развития. Но логическое развитие не во всем совпадает с действительной полнотой живого процесса и разнообразием его форм. Необыкновенность прозы 2030-х годов в ее недвусмысленной романтичной направленности, в том, что движение к реализму исполнялось через развитие и углубление романтических моментов.Говоря более непосредственно, выработанное и открытое в иных жанрах (до этого всего в лирической и лиро-эпической поэзии, в поэмах байроновского и пушкинского типа) проза переносила на новый материал. При этом некие романтические универсалии (какие мы поясним позднее) вступали в конфликт с новооткрытыми сферами жизни, и это взаимодействие имело далековато идущие последствия.Вспомним, как обстояло дело ранее. В лирике романтическая коллизия развертывалась во внебытовой, интимной сфере; в поэме в экзотичной яркой сфере природной национальной жизни (Кавказ, Крым, Бессарабия, Финляндия, стан волжских злодеев и т. д.) либо в настолько же экзотической яркой сфере стилизованной истории (Украина периода русско-шведской войны; восстание уральских казаков и т. п.). Удаленность, окраинность, дистанция предела (Так муза, легкий друг мечты, к пределам Азии летала... Пушкин, Кавказский пленник), предела территориального либо исторического, являлись непременным условием возникновения романтичного мира. Вобщем, романтичная же поэма в 2-ух по крайней мере случаях принялась за одомашнивание, осовременивание, по другому говоря, изменение материала Чернец Козлова с центральным персонажем крестьянином и светские поэмы Баратынского Бал и Наложница; последние уже недалёки к светским повестям.