Петр Великий по его письмам

Ответ:

У меня не очень хорошая память. Можно ли извлечь из этого хоть какое-то благо? Замышляя когда-то книгу о Петре Большом, я затеял последующий опыт. Собрал и внимательно перечитал все первоисточники и свидетельства о нём и его медли. На это ушло три года. Позже я эти документы отложил и обратился к собственной неидеальной памяти. Я полагал при этом, что в памяти осталось и непременно всплывёт то, что меня больше всего поразило. Здесь, чем хуже память, тем острее обязано быть воспоминание, чтоб оставить след. Тем яснее должна быть вспышка. Это как в фото. Чем пасмурнее денек, тем мощнее должен быть тот искусственный свет, при подмоги которого мы рассчитываем получить понятный отпечаток на плёнке, либо как сейчас, на цифровой матрице.  

Вот одно из таких воспоминаний. Этот исполин, который, казалось бы, обладал сверхчеловеческими, а то и совсем нечеловеческими мощами и возможностями, был, в высшей ступени, зависим от разного рода обыденных ситуаций. Исключительную роль, к примеру, в его жизни играла привязанность к даме. Во многих случаях именно эта привязанность была его единственной опорой, дающей силу поменять ход истории, двигать рычаги Вселенной. Эта же привязанность к даме могла быть гибельной. В принципе можно обосновать, что его несвоевременная погибель была приближена неурядицами глубоко личного, интимного нрава Основная драма его собственной жизни заключается вот в каком противоречии. Будучи незаурядным человеком, он был беспомощен от вполне заурядных прозаических событий. Он всё измерял масштабами своей натуры, а его, по большей доли, окружали люди дюжинные и простые. Не умея опуститься до их уровня, он не знал, чего от их можно ждать, делая на них ставку. Это всегда держало его в напряжении. Он привык ждать непреднамеренного (чаще, чем осмысленного) предательства даже от самых послушных и обласканных. Самые выдающиеся из тех, которых он создал своим гением и дубиной, самым вульгарным и нецеремонным образом, к примеру, обворовывали государство. Их нельзя именовать оконченными стервятниками, часто воровство их было бесхитростно, как это ни бешено звучит. Это были добронравно близорукие люди, которые плохо лицезрели ещё черту, отделяющую своё от казённого. А если учитывать, что у Петра не было ничего, не считая страны, выходит, что крали его собственно. Невзирая на нареченные смягчающие происшествия, воровство это творило основные преграды на пути к счастью, к которому Пётр тянул Россию за руку, рискуя выкрутить эту руку, а то и совсем оборвать Таковы были его друзья и соратники. Несмотря на всю свою неясную силу и грозную власть, он нередко оказывался слабосильным и беспомощным. Само стршное единообразие его страшных расправ только подчёркивает это его бессилие. Он размышлял, что уничтожает порок вкупе с его носителями. Но ни порока, ни безнравственных людей не становилось меньше. Когда канцлер и первый российский прокурор Ягужинский заявил Петру, словно бы в шуточку, что, убив заключительного вора, тот остается совсем без подданных, король, как пишут, засмеялся. Но это, должно быть, был самый горьковатый и скорбный хохот. Так мог смеяться совсем разочарованный человек. И хохотал Пётр только обороту речи, но не той правде, которая встала тогда перед ним во весь собственный непомерный устрашающий рост. Да так и стоит с тех пор, не пошатнувшись

Ему изменяли дамы. Он удивлялся этому. Не понимал, со своей колокольни, как это можно изменять королю? Самая трагическая неудача его была с дочкой германского булочника Анной Монс. Он произнёс по этому поводу фразу, которая может по праву войти в разряд исторических чтоб обожать короля, надо быть с королём в голове. Не знаю, как он этим себя успокоил  

Главный удар от дамы ещё ждёт его

Разъяснение: