сходства и отличия сергия раданержского и метрополита алексия

В ризнице Троицко-Сергиевской лавры есть шитое шелками изображение св. Сергия, которое нельзя созидать без глубочайшего волнения. Это - покров на раку преподобного, подаренный лавре великим дворянином Василием, отпрыском Дмитрия Донского, примерно в 1423 либо в 1424 году. 1-ое, что поражает в этом изображении - захватывающая глубина и сила скорби: это - не собственная или индивидуальная скорбь, а печаль обо всей земле русской, обездоленной, униженной и истерзанной татарами.

Всматриваясь внимательно в эту пелену, вы чувствуете, что есть в ней что-то еще более глубокое, чем скорбь, тот молитвенный подъем, в который претворяется мученье; и вы отступаете от нее с ощущением успокоения. Сердечку становится светло, что святая опечаль дошла до неба и там обрела благословение для богопротивной, многострадальной Рф.

Я не знаю другой иконы, где так ярко и так сильно вылилась идея, чувство и мольба большого народа и большой исторической эры. Недаром она была поднесена лавре сыном Дмитрия Донского, ощущается, что эта ткань была вышита с любовью кем-или из русских "жен-мироносиц" XV века, быть может, знавших святого Сергия и во всяком случае переживавших конкретное воспоминание его подвига, спасшего Россию.

Тяжело отыскать иной монумент нашей старины, где бы так ясно обнаруживалась та духовная сила, которая создала русскую иконопись. Эта - та самая сила, которая явилась в наибольших российских святых - в Сергии Радонежском, в Кирилле Белозерском, в Стефане Пермском и в митрополите Алексии, та самая, которая создала наш большой духовный и государственный подъем XIV и XV вв.

Деньки расцвета русского иконописного искусства зачинаются в век наибольших российских святых - в ту самую эпоху, когда Россия собирается вокруг обители св. Сергия и вырастает из развалин. И это не случайно. Все эти три больших факта российской жизни - духовный подвиг больших подвижников, рост мирского строения православной России и наибольшие заслуги религиозной российской живописи связаны меж собой той узкой, неразрывной связью, о которой так велеречиво говорит шитый шелками образ святого Сергия.