Какие страны не поддерживали либо были нейтральны к внешней политике Богдана

Взрыв восстания Богдана Хмельницкого был несколько внезапно для Речи Посполитой, которая в то время переживала или не наихорошие времена в своей истории. Десятилетие после погрома предшествующего казацкого восстания 1638 под управлением Якова Острянина, Карпа сброшенная и Дмитрия Гуни именовали "золотым покоем". Речь Посполитая услаждалась собственной зажиточности и стабильностью, особенно на фоне разрушенной Тридцатилетней войной Европы, кавардаков в Турции, утрат Московии в Смоленской войне. Но это спокойствие оказался "затишьем перед коричневей" - мирная жизнь страны объяснялось обычным нежеланием самоудовлетворенной и обеспеченной шляхты втягиваться в военные авантюры короля Владислава IV (в то время военная политика страны заполучила оборонных рис). Условно хорошее состояние экономики основывался на экстенсивном ведении хозяйства, сопровождалось эгоистичным внедрением труда непривилегированных слоев народонаселенья, а внутренняя стабильность базировалась на бескомпромиссной политике в отношении казачества, которое оговтувалося после еще одного поражения от правительственных сил.

Видимое благоденствие Литовско-польского страны имел много противоречий, чтоб это могло длиться очень долго и казачество стало фактором, который положил конец такому положению вещей. Этот беспокойный элемент был временно смирились навязанной ему "Ординациею войска запорожского реестрового" 1638, но прошло время, и силы были восстановлены. Казачество изнутри "распирает" энергия, которая не обретала подабающего выхода - до этого всего беря во внимание запрет походов на море, а для казаков, чье финансирование со стороны страны всегда было нерегулярным и недостающим (быстрее символическим), морские приключения были главным источником доходов. Многие приграничных обитателей, привыкших доставать хлеб насущный оружием, на этот раз была лишена таковой способности. И без того малозначительный реестр, уменьшен "Ординациею 1638" до 6 тыс., оставлял вне его громадную массу казачества, которой предлагалось возвратиться в состояние обыденных подданных.

Это все происходило в свете традиционной для польского правительства политики, которая предпочитали не созидать то, что было безвыгодно созидать - на казаков правительство считался только во время военных деяний с иными государствами. В мирное же время казацкий фактор существовал только в виде злобна, которое необходимо убить (такое чувство еще больше обострялось учитывая новейшую "дружелюбную" внешнюю политику Речи Посполитой). Такая близорукая муниципальная позиция рано либо поздно обязана была дать "сбой". И действительно, хватило только малозначительного, на 1-ый взгляд, инцидента личного нрава (конфликт Богдана Хмельницкого и Чигиринского старосты Даниила Чаплинского и последующая несправедливость условно грядущего гетмана), чтоб оказалось, что казацкие массы находятся в полной готовности отстоять свои права оружием.