расказ об одисее и полифеме безотлагательно

помогите прошу

очень

Одиссея:
Второе эпическое творенье, которое дошло до нас и тоже связано с именованием Гомера, рассказывает об одном из самых великих завоеваний такового рода: о завоевании моря, доставшемся грекам благодаря смелости, терпению и изобретательности. Героем этого завоевания является Одиссей (чьим именем и названа поэма). И все же происхожденье поэмы, ее составление путем импровизации, ее устное выполнение поэтами, которых нарекали гомеридами, все это обретает такое же разъясненье, как и Илиада. Создатель Одиссеи почерпнул собственный материал из целого ряда поэм, сочинявших широкий цикл легенд об Одиссее: выбирая отдельные доли в соответствии с канонами собственного искусства, он или сокращал их, или дополнял, создав творение, отличающееся цельностью и согласьем, извещаемыми ей основным образом могучей личностью героя. Одиссея без самого Одиссея осталась бы собранием разнохарактерных и неравноценных по собственному энтузиазму легенд и приключений. Однако нет ни одной легенды, нет ни 1-го приключения, корни которых самого различного происхождения теряются в глубине доисторических преданий человечества, нет, словом, ни одного рассказа, в котором бы не видна была смелость, хитрость, изобретательность либо мудрость Одиссея.
Одиссей в Илиаде хороший воин, это полководец, пользующийся великим авторитетом, умеющий подчинить воинской дисциплине Терситов, искусный оратор и дипломат. Ничто не указывает на его таланты морехода. Зато в Одиссее все приключения мореходов, изобретенные народной фантазией в духе тех, что достались на долю Синдбада-мореплавателя или Робинзона Крузо, сыпятся на него как из рога изобилия. Одиссей притягивает к себе приключения, он становится тем человеком, который
Многих людей города посетил и обычаи лицезрел,
Много и сердечком скорбел на морях, о спасеньи беспокоясь
Жизни собственной и возврате в отчизну сопутников...


Полифем:
Ближе к циклопу его из огня подтащил я. Кругом же Стали товарищи. Бог большую дерзость вдохнул в их. Брали обрубок из бешеной оливы с концом заостренным, В глаз вонзили циклопу. А я, упираяся сверху, Начал обрубок вращать, как в бревне корабельном вертит Плотник сверло, а иные ремнем его двигают снизу, Взявшись с обеих сторон; и вращается оно постоянно.
Так мы в глазу гиганта обрубок с концом раскаленным Живо ворочали. Вертелся глаз, обливаемый кровью: Жаром спалило ему полностью и ресницы и брови; Лопнуло яблоко, влага его под огнем зашипела. Так же, как если кузнец топор иль великую секиру Сунет в прохладную воду, они же шипят, закаляясь, И от прохладной воды становится сильнее железо, - Так зашипел его глаз вкруг оливковой этой дубины.
Ужасно и звучно завыл он, завыла ответно пещера. В страхе кинулись в стороны мы от циклопа. Из глаза Быстро он вырвал обрубок, облитый обильною кровью, В бешенстве прочь от себя отшвырнул его мощной рукой..
" Не зная истинного имени собственного обидчива, так как Одиссей именовал себя "никто", ослеплённый гигант, на клич которого сбежались соседи киклопы, голосит, приводя их в замешательство, что его ослепил никто. Узнав от отплывающего Одиссея его настоящее имя, Полифем в ярости от того, что свершилось давнешнее прорицанье оракула о его ослеплении конкретно Одиссеем, скидывает горы на его корабли.