Вопрос по рассказу Тарас Бульба.Почему у Кирдяга был образ демократичности

Кирдяга, желая престарелый, но разумный казак, издавна уже сидел в своем курене и как бы не ведал ни о чем происходившем.
Что, панове, что для вас необходимо? спросил он.
Иди, тебя выбрали в кошевые!
Помилосердствуйте, панове! произнес Кирдяга, где мне быть достойну таковой чести! где мне быть кошевым! Да у меня и ума не хватит к отправлению таковой должности. Словно теснее никого лучшего не нашлось в целом войске?
Ступай же, говорят для тебя! орали запорожцы. Двое из их схватили его под руки, и как он ни упирался ногами, но был, в конце концов, притащен на площадь, сопровождаемый руганью, подталкиваньем сзади кулаками, пинками и увещаньями: Не пяться же, чертов отпрыск! воспринимай же честь, собака, когда для тебя дают ее!
Таким образом введен был Кирдяга в казачий круг.
Что, панове, провозгласили во весь народ приведшие его, согласны ли вы, чтоб сей казак был у нас кошевым?
Все согласны! заорала толпа, и от клику длинно гремело все поле.
Один из старшин брал палку и поднес ее новоизбранному кошевому. Кирдяга, по обычаю, тотчас же отказался. Старшина поднес в иной раз; Кирдяга отказался и в иной раз и позже уже, за третьим разом, брал палку. Благожелательный вопль раздался по всей массе, и опять далеко загудело от казацкого клику все поле. Тогда выступило из средины народа четыре самых ветхих, седоусых и седочупрынных казаков (очень ветхих не было на Сечи, ибо никто из запорожцев не помирал своею гибелью) и, бравши каждый в руки земли, которая на ту пору от бывшего дождика растворилась в грязь, положили ее ему на голову. Влажная земля стекла с его головы, потекла по усам и по щекам и все личико запачкала ему тиною. Но Кирдяга стоял, не двигаясь с места, и благодарил казаков за оказанную честь.
Таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады иные, как рад был Бульба: этим он отомстил бывшему кошевому; к тому же и Кирдяга был старый его товарищ и посещал с ним в одних и тех же сухопутных и морских походах, разделяя суровости и труды боевой жизни. Масса разбрелась тут же праздновать избранье, и поднялась гульня, какой еще не видывали дотоле Остап и Андрий. Винные шинки были разбиты; мед, горелка и пиво забирались просто, без денег; шинкари были теснее рады и тому, что сами остались целы. Вся ночь прошла в воплях и песнях, славивших подвиги, и взошедший месяц длинно еще лицезрел т