Срочно!!! Короткий сюжет творения Баргамот и Гараська для читательского дневника!!!

Городовой Иван Акидиныч Бергамотов теснее много лет занимал пост на Пушкарной улице губернского городка Сокола. В участке он значился как бляха  20, но пушкари  обитатели Пушкарной улицы  окрестили его Баргамотом.

С ласковой и пикантной грушей сорта бергамот Иван Акидиныч не имел ничего общего. Природа не оскорбила Баргамота  был он высочайший, сильный, громозвучный и составлял на полицейском горизонте видную фигуру.

Баргамот издавна мог достигнуть высокого положения, если бы его душа, погребённая под толстым слоем плоти, не была погружена в богатырский сон. Наружные воспоминания, проходя через малюсенькие, заплывшие глазки Баргамота, утрачивали яркость и достигали его души в виде слабеньких отзвуков и отблесков.

Человек возвышенный посчитал бы Баргамота кусочком мяса, околоточные надзиратели нарекали его исполнительной дубиной, пушкари же считали его степенным и серьёзным человеком. Твёрдо Баргамот знал только аннотацию для городовых, которая так крепко засела в его мастодонтовом мозгу, что вытравить её оттуда нельзя было даже сильной водкой. Так же крепко основались там и немногие правды, усвоенные Баргамотом маршрутом прозаического опыта.

Вся Пушкарская улица, населённая рабочим людом и увенчанная 2-мя кабаками, почитала Баргамота за несусветную силу. Каждое воскресенье пушкари веселились, устраивая гомерическую драку, после которой Баргамот доставлял в участок самых отчаянных драчунов.

Жил Баргамот в махонькой, перекосившейся хибарке с супругой и 2-мя детьми, был хозяйственен, строг и учил семейных жизни маршрутом физического воздействия. Супруга Марья почитала супруга, как человека степенного и непьющего, что не мешало ей вращать им с той лёгкостью, на какую способны только слабенькие дамы.

Был канун Пасхи. Баргамот стоял на посту в плохом настроении  ему предстояло дежурить до трёх часов ночи, и на пасхальную службу он попасть не мог.

Баргамоту хотелось праздничка. Не считая того, он был голоден  из-за поста супруга не покормила его обедом. Смотря на идущих в церковь наряженных и умытых пушкарей, Баргамот помрачнел ещё больше, ведь завтра многих из их ему придётся тянуть в участок.

Скоро улица опустела, и Баргамот размечтался  представил для себя ждущий его дома накрытый стол и отпрыска Ванюшу, которому он запас в подарок мраморное яйцо. Что-то вроде родительской нежности взошло со дна его души. Но здесь добродушие Баргамота было нарушено  из-за угла показался абсолютно опьяненный Гараська. Шатаясь от забора до забора, Гарасьска наткнулся на фонарь, заключил его в дружественные и крепкие объятия, соскользнул вниз и погрузился в задумчивость.

Гараська докучал Баргамоту больше других пушкарей. Этот худой, оборванный человечек был первым в окружении скандалистом. Его колотили, держали в участке впроголодь, но не могли отучить от самой огорчительной и злоречивой брани.

Чем Гараська зарабатывал на жизнь, оставалось для пушкарей сокровенной. Трезвым его никогда не лицезрели. Зимой Гараська куда-то пропадал, но с первым дыханием весны появлялся на Пушкарской улице и всё лето ночевал на огородах, под кустами и по берегу реки. Пушкари подозревали, что Гераська подворовывает, но словить его на жарком не могли и колотили только на основании косвенных улик.

На этот раз Гераське, видимо, пришлось нелегко  лохмотья его были в грязищи, а физиономия с большим красным носом покрыта синяками и царапинами. Приблизившись к бродяге, Баргамот брал его за воротник и повёл в участок. По дороге Гераська завёл разговор о праздничке, а позже решительно оборотился к Баргамоту, вытаскивая из кармашка какой-то предмет.

Заинтригованный Баргамот выпустил воротник Гараськи, тот лишился опоры, упал и... завыл как бабы вопят по мертвецу. Скоро выяснилось, что он раздавил яичко, которым желал похристосоваться с Баргамотом по-добропорядочному.

Баргамот ощутил, что жалок ему этот человек, как брат родной, кровно своим же братом обиженный. Даже ругательства Гараськи не оскорбили его.

Баргамот решительно поднял Гараську и повёл... к себе домой, разговляться. По дороге изумлённый бродяга думал убежать, но ноги абсолютно его не подчинялись. Да и не хотелось ему уходит, уж очень дивен был Баргамот, который путал слова, то объясняя Гараське аннотацию для городовых, то ворачиваясь к вопросу о битье в участке.

Лицезрев растерянное личико супруга, Марья противоречить не стала, а налила Гараське миску жирных, огненных щей. Бродяге было нестерпимо постыдно из-за своих отрепьев и запятанных рук, которые он будто в первый раз у себя увидел. Когда же Марья именовала его по имени и отчеству  Герасимом Андреичем  из груди его опять вырвался тот жалобный и твердый вой, который так смутил Баргамота.

Успокаивавшей его Марье Гераська растолковал, что теснее много лет никто не называл его так уважительно.