Ну-с, так вот что! Раз Данило(В праздничек, помнится, то было),Натянувшись зельно

Ну-с, так вот что! Раз Данило
(В праздник, помнится, то было),
Натянувшись зельно опьянен,
Затащился в балаган.
Что ж он лицезреет? Прекрасивых
2-ух жеребцов золотогривых
Да игрушечку-конька
Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршинными ушами.
"Хм! Теперь-то я вызнал,
Для чего тут дурень дремал!" -
Разговаривает для себя Данило.
Чудо разом хмель посбило.
Вот Данило в дом бегает
И Гавриле разговаривает:
"Посмотри, каких прекрасных
2-ух жеребцов золотогривых
Наш дурачина себе достал:
Ты и слыхом не слыхал".
И Данило да Гаврило,
Что в ногах их мочи было,
По крапиве прямиком
Так и дуют с босыми ногами.

Спотыкнувшися три раза,
Починивши оба глаза,
Потирая здесь и там,
Входят братья к двум жеребцам.
Жеребцы ржали и храпели,
Глаза яхонтом пламенели;
В мелки кольца завитой,
Хвост струился золотой,
И алмазные копыты
Крупным жемчугом обиты.
Любо-недешево глядеть!
Только королю б на их посиживать.
Братья так на их смотрели,
Что чуть-чуток не окривели.
"Где он это их достал? -
Старший среднему произнес, -
Но давно уж речь ведется,
Что только дуракам клад дается,
Ты ж хоть лоб для себя разбей,
Так не выбьешь двух рублей.
Ну, Гаврило, в ту седьмицу
Отведем-ка их в столицу;
Там дворянам продадим,
Средства ровно поделим.
А с деньжонками, сам знаешь,
И попьешь и погуляешь,
Только хлопни по мешку.
А благому дурачине
Не достанет ведь гипотезы,
Где гостят его лошадки,
Пусть их разыскивает там и сям.
Ну, компаньон, по рукам!"
Братья разом согласились,
Обнялись, перекрестились
И вернулися домой,
Разговаривая промеж собой
Про коней, и про вечеринку,
И про дивную зверушку.

Время катит чередом,
Час за часом, день за деньком, -
И на первую седьмицу
Братья едут в град-столицу,
Что б продукт собственный там реализовать
И на пристани выяснить,
Не пришли ли с кораблями
Немцы в город за холстами
И нейдет ли король Салтан
Басурманить христиан?
Вот иконам помолились,
У отца благословились,
Брали двух жеребцов тайком
И отправились тишком.

Вечер к ночи пробирался,
На ночлег Иван собрался;
Вдоль по улице идет,
Ест краюшку да поет.
Вот он поля достигает,
Руки в боки подпирает
И с прискочкой, будто пан,
Боком заходит в балаган.

Все по-прежнему стояло,
Но жеребцов как не посещало;
Только игрушка-горбунок
У его вращался ног,
Хлопал с радости ушами
Да приплясывал ногами.
Как завоет здесь Иван,
Опершись о балаган:
"Ой вы, жеребцы буры-сивы,
Добры жеребцы златогривы!
Я ль вас, други, не голубил,
Да какой вас черт украл?
Чтоб пропасть ему, собаке!
Чтобы издохнуть в буераке!
Чтобы ему на том свету
Провалиться на мосту!
Ой вы, кони буры-сивы,
Добросердечны жеребцы златогривы!"

Здесь конёк ему заржал.
"Не тужи, Иван, - сказал, -
Велика неудача, не спорю;
Но могу посодействовать я пламенею.
Ты на черта не клепли:
Братья коников свели.
Ну, да что болтать порожнее,
Будь, Иванушка, в покое.
На меня быстрей садись,
Только знай для себя держись;
Я хоть росту маленького,
Да сменю жеребца иного:
Как пущусь да побегу,
Так и дьявола настигу".

Здесь конёк пред ним ложится.
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревет.
Горбунок-конёк встряхнулся,
Встал на лапки, встрепенулся,
Хлопнул гривкой, захрапел
И стрелою полетел;
Только пыльными клубами
Вихорь вился под ногами,
И в два мига, коль не в миг,
Наш Иван воров настигнул.

Братья, то есть, испугались,
Зачесались и замялись.
А Иван им стал горланить:
"Постыдно, братья, воровать!
Хоть Ивана вы разумнее,
Да Иван-то вас правдивее:
Он у вас жеребцов не крал".
Старший, корчась, здесь сказал:
"Дорогой наш брат, Иваша!
Что переться, - дело наше;
Но бери же ты в расчет
Некорыстный наш живот.
Сколь пшеницы мы не сеем,
Чуток насущный хлеб имеем.
До оброков ли нам здесь?
А исправники дерут.
Вот с таковой великий печали
Мы с Гаврилой толковали
Всю намеднишнюю ночь -
Чем бы горюшку посодействовать?
Так и этак мы вершили,
Наконец вот так решили:
Чтобы реализовать твоих коньков
Хоть за тысячу рублёв.
А в спасибо, молвить к слову,
Привезти тебе обнову -
Красну шапку с позвонком
Да сапожки с каблучком.
Да к тому ж старик неможет,
РаботАть уже не может;
А ведь надо ж мыкать век, -
Сам ты разумный человек!"
"Ну, коль этак, так ступайте, -
Говорит Иван, - продайте
Златогривых два жеребца,
Да берите ж и меня".
Братья больно покосились,
Да нельзя же! Согласились.

Стало на небе темнеть;
Воздух начал холодеть;
Вот, чтобы им не заплутаться,
Решено тормознуть.
Под навесами веток
Привязали всех коней,
Принесли с естным лукошко,
Опохмелились чуть-чуть
И пошли, что боже даст,
Кто во что из их горазд.

Вот Данило вдруг приметил,
Что огнь вдали засветил.
На Гаврилу он посмотрел,
Левым глазом подмигнул
И прикашлянул легонько,
Указав огнь тихонько.
Здесь в затылке почесал,
"Эх, как мрачно! - он произнес. -
Хоть бы месяц этак в шуточку
К нам проглянул на минутку,
Все бы легче. А сейчас,
Право, ужаснее мы тетерь...
Да постой-ка... Мне сдается,
Что дымок там светлый вьется...
Видишь, эвон!.. Так и есть!..
Вот бы курево развесть!
Волшебство было б!.. А послушай,
ПобегАй-ка, брат Ванюша.
А, признаться, у меня
Ни огнива, ни кремня".
Сам же размышляет Данило:
"Чтобы тебя там задавило!"
А Гаврило разговаривает:
"Кто пень знает, что пламенеет!
Коль станичники пристали -
Поминай его, как звали!"

как можно озаглавить эту часть