пересказ солдатская каша

Николай Богданов Солдатская каша
На братском кладбище русских бойцов, павших при штурме Берлина, высится замечательный памятник бойцу-освободителю. Российский вояка в одной руке держит клинок, иной придавливает к груди малыша.
Большой смысл вложен в эту статую советские бойцы, сокрушив фашизм, выручили будущее населения земли.
Не мстителями пришли наши воины в столицу своего злейшего врага Гитлера и его приспешников, а освободителями всех народов, в том числе и германского, от фашистского ига.
В 1965 году советские люди торжествовали двадцатилетие замечательного Денька Победы над гитлеровской Германией. Все честные люди еще раз с признательностью вспомнили героев, отдавших свою жизнь за их свободу и независимость.
Шел штурм Берлина. Строго грохотали русские орудия, от разрывов мин и снарядов вздрагивала земля. Огромные каменные строения рушились и пламенели с треском, как соломенные.
Особенно ожесточенный бой шел на подходах к рейхстагу и у канцелярии Гитлера.
С шипением, с пламенем взрывались фаустпатроны. Танки вспыхивали, как дымные костры. А в тесном проулке, совершенно рядом с грохотом и взрывами, мирная картина. Бородатый российский солдат варит кашу. Привязал к решетке чугунной ограды пару верблюдов, запряженных в походную кухню, задал им корма. А сам деловито собирает обломки мебели и подбрасывает в дверцу печки, поставленной на колеса.
Откроет крышку, помешает кашу, чтоб не пригорела, и опять подкинет дров. За его мирной работой наблюдает огромное количество ребяческих глаз из подвала полуобвалившегося дома напротив. Ребятне очень ужасно, но любопытно. Преодолевая ужас, германские ребятишки уставились во все глаза на первого российского бойца, появившегося в их проулке.
И хотя ружье у него за плечами, а в руках заместо орудия большой половник, им жутковато. Пугают и его пушистые брови, и его внимательные хитроватые взоры исподлобья. Будто он лицезреет их и хочет сказать: Вот я вас, постойте...
Неподражаемо пугают немецких малышей его жеребцы, страшные горбатые животные с облезлой шкурой. Они живут где-то там, в сибирских пустынях, и называют их верблюдами...
Такие в Тиргартене были только за решетками, и над ними предостережение: Недалеко не подходить, небезопасно.
А российский похлопывает их по шершавым бокам, поглаживает ужасные рожи.
Это Маша и Вася. Разумные, от самой Волги с нами дошли...
Солдат достает кашу великим половником и пробует с удовлетворенной миной: Ах как лакома!
Наверняка, она вправду вкусна, эта солдатская каша. Запах ее прекрасен. Так и щекочет ноздри, так и зовет пробовать. Ах, если бы съесть хоть маленькую ложку... Так есть охото, так оголодали детки, загнанные в подвалы! Который денек не только без горячего супа совершенно без еды...
И когда боец стал облизывать ложку, подмигивая ребятне, самый отважный не выдержал. Выскочил из подвала и застыл столбиком, испугавшись собственной резвости.
Ну, давай-ка, давай топай, зайчишка, поманил его боец. Подставляй чашечку-миску. Что, нету? Ну, давай в горстку положу.
И желая никто не понял чужого говора, до всех дошел нежный смысл его слов. Из подвала мальчику бросили миску.
С большим напряжением, вытянув худые шеи, малыши следили, как миска смельчака наполняется кашей. Как он ворачивается, веруя и не веруя, что остался живой, и разговаривает удивленно-счастливо:
Она с мясом и с маслом!
И здесь подвал будто прорвало. Поначалу ручейком, а потом потоком хлынули малыши, толкая друг друга, звеня мисками, кастрюльками.
По очереди, по очереди, усмехался боец.
Многие ребята просили добавки. Другие, получив добавку, бегали в подвал и ворачивались с порожней миской.
Что, свою муттер угостил? Ну бери, волочи, поделись с бабушкой.
И боец нежно поддавал шлепка малышу. Скоро у походной кухни появился старый германец. Он стал наводить порядок, не давая вне очереди получать по 2-ой порции.
Ничего, усмехнулся солдат, кто смел, тот два съел.
У вас есть указ кормить германских малышей, господин солдат? спросил ветхий германец, медлительно выговаривая слова. Я был пленным в Сибири в ту войну, растолковал он свое познание русского языка.
Сердце повелевает, вздохнул боец. У меня дома тоже остались мал мала меньше...
Ветхий немец, потупившись, протянул свою миску, попробовал кашу и, буркнув благодарю, произнес:
А не совершаете ли вы воинского проступка? Разве у вас нет строгости дисциплины?
Все есть, ласковый. Порядки воинские знаем, не волнуйтесь...
Но как же...
Ветхий германец не договорил. Ударили фашистские шестиствольные минометы, а их накрыли российские катюши. Все вокруг зашаталось. Переулок заволокло едким дымом.
Малыши присели, сжались, но не убежали.
С площади донеслись вопли, застучали пулеметы.